Пока Гущин травил очередной анекдот, Алину вынесло в ржач. Красная, как рак, девушка беззвучно смеялась, практически сгибаясь в три погибели в телесных судорогах. При этом ей, видимо, позарез надо было держать бокал с вином на весу, отчего тара тряслась, позволяя красной прозрачной жидкости вытанцовывать свой причудливый танец "слез невесты". Красиво, вязко, плавно... Стекая и брызгая. Чтобы снова стекать подобно слезе, рисующей влажную дорожку на коже...
А потом он ушел. За музыкой. И его провожал ехидно-укуренный шлейф внезапно запевшей девушки, что на ходу переиначивала песню Земфиры, постепенно скатываясь в душевный экспрессионизм:
- А у меня Гущ! И, значит, я гоню! В постели Гуща! Я по утрам ловлю. За что же мне Гущ-у-ущ, ответь же мне судьба! Ну где же ты, Гущ? Где музыка моя?
И музыка пришла.
Лина размахивала бокалом в такт продолжавшей играть в ее голове песне и покачивалась всем телом, сидя на стуле. Заметив запрос, который напечатал Миша, хмыкнула и глянула на того с выражением: ну и чо за дела?
Включенная музыка своим ритмом врезалась жестким диссонансом, прогоняя из головы Земфиру. Земфира отчаянно упиралась, выползая гримасами недовольства на лице у девушки. Лина кривилась, но молчала, слушая что говорит ее Гуща. Скривилась еще больше. Земфире пришлось признать поражение и убираться восвояси из головы, будучи насильственно вытесненной вынужденной необходимостью.
- Ну окей, - Лина протянула бокал. - А не, ты подсядь, что ли, поближе, а то тянуться за три километра влом. А, не! Давай так! Ща типа встанем, значит, так и выпьем на брудер. Только это, под такое я танцевать не буду. Ща. - девушка встала со стула и выжидающе уставилась на Мишу.
- Давай уже выпьем, а я тут засохну, пока мы разродимся. Потом пэсэнку подберу подходящую. - девушка лихо блеснула глазами и призывно поманила пальчиком, протягивая руку для брудершафта.
Вино уже достаточно пьянило, хотелось праздника и веселья. Даже не пришедшаяся по вкусу нежная лирика включенной мелодии постепенно настраивала на романтический лад.
Впрочем, у Лины были свои планы на счет желания Гущина. И она уже едва ли не томилась в предвкушении, ничуть этого не скрывая.