Михаил чувствовал, как отчаянно стучало в ее груди - адреналин бурлил в крови, и казалось, каждый удар ее сердца отдавался по всему его телу. Но ванна! Но дверь! Быстро, но аккуратно он поставил ее на пол, опуская руки с ее талии, точнее, давая им соскользнуть вниз, по гладкому шелку на ее бедрах, поворачиваясь при этом корпусом к ванной ( и ставя в ту же сторону девушку). Он надеялся, что Алина откроет туда дверь. А сам Михаил потянулся закрывать вход в спальню - которая из надежной крепости вот-вот грозила превратиться в смертельную ловушку, стоило охраннику подойти к окнам.
Сердце его стучало не менее сильно. Причем он готов был биться об заклад, что рывок на скорость с террасы и поднимание Алины (ха, вряд ли больше полусотни кило; мешок цемента) не имело к этому никакого отношения. А вот грудь Алины у его груди и его руки, спадающие с ее талии вниз - очень даже имели.
Одинокое проживание имело массу плюсов, но и определенный минус. Уютный полумрак спальни; бодрое утреннее время; полное отсутствие его одежды и частичное - ее; тонкий, нежный, пьянящий аромат молодой и здоровой женщины; и, самое последнее, но отнюдь не самое слабое - прикосновение горячего тела - вызвали у него те мысли и чувства, которые он считал похороненными давным-давно, там, на Востоке, среди вечно шумящей тайги. Казалось, пропали стены, опустилась тьма, весь мир скрылся под вуалью, оставив только их двоих, Мужчину и Женщину, как в Первый День Творения, наедине друг с другом. Какая там охрана, какой там рев мотоцикла за окном. Да даже если бы за окном прогремел ядерный взрыв (фи, Михаил, ядерный взрыв не гремит - по крайней мере, на таком расстоянии), то даже тогда он не стал бы отпускать руки с этой талии, и будь, что будет.
Встряхнув головой, Михаил вернулся в реальность, из которой выпал на доли секунды. Но организм откуда-то снизу маяковал ему, что скоро возбуждение скрывать станет намного сложнее...
- Ванну, дверь, быстрее - хрипло прошептал он Алине...