Осьмуша не стал растрачивать время на все вопросы, что возникли у него в голове, подумав, что ответ на них все равно получит сразу, как только выскочит из дому. А потому от Оленки не отставал, побежал за нею наружу.
Морана несколько обиделась, что Оленка совсем её не заметила, а когда Данина кожа вновь стала приобретать более естественный цвет, а сердце забилось в груди - и вовсе фыркнула и отвернула свое красивое лицо, будто бы Олена ей назло спасла подмастерье.
- Смотри-ка, сама появилась. И искать не надобно. - Сказала она непонятно кому. - Везучий ваш мастер. В рубашке родился.
Осьмуша не смог не почувствовать долю ревности, когда Олена поцеловала Даньку, и целовала до тех пор, пока тот не начал дышать, и не зашевелился. Устыдил себя за этот укол ревности - нашел, тоже, время. Девочка себя по-живому режет, а мальчонка вот-вот умрет, а ему вид поцелуя глаза колет. Но как ни старался, как себя ни стыдил, а ревность прогнать так и не смог. Тоже отвел взгляд в сторону, чтоб не искушать душу, и тогда-то наконец и разглядел, что среди героев ходит чрезвычайно легко одетая и неестественно-красивая девочка. И слова её тоже услышал.
- А вы... - Он не знал еще ничего, но манера девочки держаться и высокомерный тон вкупе с её странным видом и равнодушием к холоду сразу же заставил Осьмушу назвать её на "вы" и избрать осторожный тон.
- Мара. Богиня смерти. - Опережая вопросы молодого Кощеича ответила та. - Боишься смерти, Кощеич?
- Боюсь. - Признал Осьмуша, и вновь голос его стал жестким. - Тем и жив ещё.
- А ты не бойся. - Сказала ему богиня. - Жить страшнее.
Данька тем временем окончательно вернулся в этот мир. И, наверное, способ возвращения в этот мир был самый сказочный приятный для него.