Шаг по траве, что только что была сочнее, зеленее, ярче.
Взгляд по небосклону, что только что был синим, свободным, чистым.
К Олене, что только что была несчастна. Мимо неё, и рука ー в кулак, чтобы не коснуться чужого, даже если просто хочешь помочь с перевязкой.
К Осьмуше, что только что был рабом. Мимо него, и проглочен скрип зубов, чтобы даже его не услышал, не подумал дурного некстати, невовремя.
К Яге, что только что была, но быть перестала. Мимо, перешагнуть, не обращая внимания на страшных волков, помощников смерть-пули. Просто трухлявое бревно в лесу, про которое не упомянут ни в одной сказке.
К волшебной книге, что была, есть и будет, покуда существуют люди, речь и истории.
Такая мощь в такой неказистой форме.
Проигранный во мгновение ока бой, молодость и власть ведьмы, свет в небе ー настоящее ли солнце, вырванное на краткий момент из безвременья, искусный морок ли? И всё через это...
Данька упал на колени, дрожащей рукой перевернул корешок и запустил пятёрню в страничное нутро сказки. Не чужой, не общей ー своей главной.
Первая встреча, и они с Осьмушей уже тогда были вдвоём, но первый взгляд в бездонные светлые очи было не остановить. С него всё началось. И вот уже первые шаги рядом, первые испытания, пройденные вместе. Разговор у костра, родивший первую мысль об избранной доле. Новые и новые взгляды глаза в глаза, смущённые отворачивания. Не было времени на объяснения, но всегда было на любование.
Данька листал то ли исписанные, то ли пустые страницы и не понимал, то ли взаправду понимает пляшущие сквозь злые слёзы буквы, то ли настолько хорошо помнит всё произошедшее, что рисует для себя его картины на бумаге одним лишь взглядом.
И ведь коли настолько отрешиться, то как со стороны себя видать. Времени на объяснения в походе было предостаточно, а вот со смелостью одни проблемы. Выдерешь страницу со взглядами и воздыханиями, но подумаешь малодушие своё выдрать ー и от сказки ничего не останется.
Ну хотя бы самую первую! Про встречу, про бездонные светлые глаза! Не будет её, и всё остальное чуть померкнет, перестанет слепить, терзать, давить. Останутся просто Данила-мастер и Олена-знахарка, герои, друзья и соратники, если и любящие друг друга, то просто, безыскусно, по-ремесленному. Даньке бы того хватило! Он бы внушил себе, что и в глашатая-кощеевца из-за одного только рвения стрелял, и что над умирающей ведуньей не рыдал, а так, слезу разве что горькую уронил, до последнего за жизнь её борясь.
А может, переписать? Только чем? И как это вообще работает? Проклятое волшебство!
Данька выхватил из кармана свой рабочий мелок, но тот был толстым и то ли не оставлял следов на бумаге, то ли у подмастерья опять всё поплыло перед глазами. Мелок не слушался, выскальзывал из мокрых белых пальцев.
Окстись! Начнёшь, и остановишься ли? Не захочется ли переписать... её? Больше искр во взглядах, больше желания, больше понимания, в конце концов! Нашёл бы слова!
Данька отодвинулся от книги и пересел, скособочившись, набок, провёл рукой по жухлой болотной траве, окинул взглядом затянувшийся багровыми тучами небосклон. Это ー настоящее. Олена, милующаяся поодаль с Осьмушей ー настоящая. И он, застывший над обрывом бездны-искушения ー настоящий.
Данька захлопнул с озлобленным раздражением книгу и сел, отвернувшись и обхватив колени руками.
Сейчас.
Всего минутку. Закрыть глаза, рассеять внимание, передохнуть. И он поднимется, подберёт книгу и пойдёт дальше в одном отряде с Оленой, Осьмушей и остальными соратниками.