Данька так никогда головой не прикладывался, а потому по пробуждению первым делом за неё схватился, ощупал. Болела страшно, и с каждым мигом яви будто бы всё сильнее, пульсируя по нарастающей. Не удавалось толком ни вспомнить, что в тьме беспамятства разглядеть пытался, ни Кота услышать.
А ведь это был он, самый настоящий творец-сказитель. Не таким его себе Данька представлял после рассказов Златы, но почему-то то, кто перед ним прогуливается, понял сразу. И всё равно спросил преглупо:
– Ты кто вообще такой?
В затылке отдалось очередным болезненным уколом. Лежать на цепях, пусть и золотых, было жёстко и неудобно, а главное – страшно. Всё это странное пространство вокруг было страшным и непонятным, а страшнее всего был тот, кто себя здесь чувствовал хозяином. Кот...
– Мы где?
Заозирался Данька больше для того, чтобы понезаметней оружие своё найти рядом аль на себе, да заодно на локтях в сторону от зверолюда отползти. Ну и страшила же, однако, зачем же себя самого таким чёртом жутким выдумывать!
– И чегой-то это я "у тебя"? Я сам у себя. Слышишь, я свой собственный! Меня родители на свет явили и волю жить дали! Я их знаю, а тебя нет!
Злость начинала перекрикивать боль. Злата этот Ученого побаивалась, остальные герои опасливо умалчивали, хотя тоже встречались поди. А Даньке с такого страху противней неволи было!