После разговора с Оленкой девка отказалась от мысли пить травки. Так что в каждую ночь кидалась как в омут с головой. Ложилась, трепеща от страха, предвкушения и вожделения. Оттого те ночи становились только слаще, да безумней…
И аппетит оттого был отличный. Маринка вполне была привычна к пище простой. Хлеб ржаной, да квас черный, этого вполне хватало, чтоб путь держать. Но как скатерть самобранка появилась, пристрастилась к фруктам южным, коих не видела вдоволь с падения царства кощеева. Вот и сейчас скромно устроилась. Хлеба кус, белорыбица, да краснорыбица и горсть винограда черного. Красота…
К откровениям подчерицы Маринка отнеслась спокойно. Ну прокляла, ну, с кем не бывает… Если что и нравилась черной девке в учении Белого Христа, так это фраза: «Кто сам без греха, пусть первым бросит в нее камень». Особенно, если мелкую до того дома загнобили, а потом еще у Бабы-яги жила. Лично девка с «бабушкой» не встречалась, да и не жаждала этой встречи, учитывая ее репутацию. Чудо еще, что Оленка после общения с ней сохранила душу и человечность.
После случая с исцелением ее, Маринка вместо одного из золотых таскала с собой пару кошелей серебра. Хотела оттуда погорельцам отсыпать, да и тут Оленка без нее с ожерельем жемчужным справилась. Так что достала девка платочек обычный, да Оленке в руку сунула.
- Поплачь, подруга, легче будет. А с бедой справимся. Сколько их уже было, считать лень. Одной больше, одной меньше, прорвемся.
А потом еще раз подивилась светлому оптимизму Оленки. Подумала:
- Простит, ага, может и простит. Особенно, если до того ей ядро в лобешник вогнать. Слишком многие с катушек слетают, силу получив, хоть и от проклятья. Вон, сама по грани хожу…