ー И она простит, коли от мучений захочет избавиться, ー Пожал плечами Данька, бухая себе в миску ложку каши и облизывая пальцы.
Какой-то он чёрствый стал, даже самому себе неприятно. Дела геройские только поперву размахом событий да накалом страстей впечатляют. Потом как-то ровно становится. Какое ещё пепелище может ошеломить после Полоцка? Какая буря чувств душу порвёт после истории Златы, Павла и Забавы? После своей-то истории тем более...
Данька вспомнил, как пугался всего на пути героев вначале, как изо всех сил поскорее в отряд влиться пытался, сам себя и Олену накручивал речами геройскими, лишь бы хоть самого себя убедить, в том, что достоин солнцеходом быть, что не просто так это всё.
А на самом деле сложно сказать наверняка, но может и просто так. Убивают-то что героев, что рядовых дружинников ー просто. У Даньки до сих пор грудь ныла порой, там где после всех примочек знахарских да молитв чудодейственных едва ли пятнышко от шрама от пули Шёпота осталось. Память об Олене, на руках кровью истекающей, тоже свежа была. И разрыв с ней, и понимание, и смирение. После такого узнать, что не просто ведуньей была когда-то, а обозлённой ведуньей-разрушительницей ー уже не трогало. В Данином сердце Олена прочно своё место заняла, и никакие тени прошлого её с этого места согнать не могли.