Фока может быть впервые за все время походов решил в баньку сходить. Как положено: грязное тряпье долой сбросить, квасу шипучего с собой взять, может кого в компанию косточки попарить позвать. Стал, вестимо, думать: кого же взять-то?
Вспомнил он сразу о той, кто с самого, поди, начала была, да всех оберегала словом божьим. Хоть и не люб ему был бог распятый, как и любой другой, да вот сама Мирослава завсегда вызывала у татя какое-то забытое давно чувство, не то материнской доброты и заботы, не то рассудительности ведьмы.* Спохватился Фока, оборвал размышления свои глупые, ведь в бане принято в чем мать родила быть, а ей, вестимо, так не годится ведь! Н-да, не выходит получается.
Вася, ну да! А что: в баню-то можно и вместе сходить сыну князя и татю перехожему, кто скажет чего? Герои оба ведь, чай не пару дней в походах из одного котелка кашу брали ложкой. А тут баня – да токмо разговор пойдет, мол, молодец какой сын Рощина-Холмского, не брезгует с людом простым парится. Вспомнил Ваську, да сразу и Маринку заодно. "Не, уж не со мной он париться захочет, поди. - подумал Фока. - Точно не со мной."
Оленка тоже не захочет, ей абы дай в глаза голубые поглядеть. Данька может, да вроде занят поди. Хотя предложить им стоит, вдруг соберутся да пойдут? Постой, а этот басурманин чего? Вроде вместе со всеми упыря бил, пусть и не нашего племени будет, да вроде нашими "дорогами" ходит.
"Надобно спросить. - мелькнуло в голове у Фоки, да уж больно много думал Черный. Много и за время малое, вот мыслям тесно и стало: стали они друг дружку теснить, да суть главную, с чего все думы начались – "вытолкали".
– Эй! - тать Тан-батыру бросил, грудь колесом выгнув на всякий случай, да вдруг спохватился, что запамятовал чего хотел спросить, - Ты товой!