После обрушения башни крепостной Данька как пришибленный до рядов дружинников добрёл, пошатываясь и с прямого пути сбиваясь то и дело. Ружьё опасное бережно к груди прижал, а руки всё одно подрагивают. Чуть ведь было не выстрелил случайно при взрыве, а рядом столько своих! Смерть-пуле поди всё равно, наверно, хоть бы и в кончик пальца попади, а всё равно убьёт, не иначе. Как уцелели после такой атаки вражьей ー неясно.
Выжил гад-Пушкарь, вот ведь незадача. Теперь уж и не знал Данька, радоваться ему или с досады по-дедовски кряхтеть, а может лучше-таки подслушанное ругательство вслух опробовать: говорят, от такого легчает. Сильного врага не убил Данька там при пушке его, и вон сколько тот дел натворил, и брешь в обороне пробил мигом, и змия убить помешал, и матушке Мирославе всё прозрение сбил, поганец! И всё-таки щемит сердце ー а ну как и прислуга на том берегу выжила?
И вроде как незачем их жалеть, и вроде как от вида разрушений и несчастий, что на Полоцк обрушились, жилы стынут, а всё одно человека убить непросто, даже если он сам в твой дом с мечом пришёл. Не даром воины и ратники всякие хлеб свой едят, получается. Но как их учат-то такому? После, после можно будет у того же Василия спросить. Сейчас ー детинец, он следующей целью станет.
Данька переложил ружьё на плечо, перехватил приклад поудобнее и наверх поспешил. Не вышло смока надёжно подкараулить, придётся по-обычному выцеливать да стрелять.