Вернул ружьё, не взял, по-своему решил поступить. Данька не стал перечить или возмущаться, просто потупил взор, чтобы раздражение скрыть и, приняв оружие обратно, прислонил его к стене. В конце концов, военному человеку-то оно виднее, что сейчас лучше делать и как, а всё-таки по расчётам Даньки заряду порохового должно было для подрыва склада кощеевского хватить...
...Только вот склада в наличии не оказалось. Вот те раз. Вот оно, значит, как бывает.
Посмотрел Данька на удаляющегося Василия, на растерянную после провидения Мирославу, на почти что безразличного в своей матёрости воеводу... вздохнул и всё-таки поднял сову в небо. Столько труда в неё вложено, столько времени её с собой таскал в безликом свёртке, ну как теперь обратно в сумку убирать?
Ворочают окаменелое яйцо по блюдцу тонкие мальчишечьи пальцы. Колет в подушечки таинственная волшба, которую некогда изучать не смотря на скопившееся любопытство. Летит птица высоко, а волосы от ветра встречного у Даньки на голове шевелятся, и невдомёк парню, каким безумным восторгом от его тихой улыбки веет, каким сверхъестественным рыжим цветом зрачки глаз его окрашиваются. А узнал бы даже, от людей ли, в отражении ли зеркальном ー только плечами бы пожал, пусть и содрогнувшись внутренне. Всё-таки погибели в схватке с Шёпотом избежав да Оленину жизнь (не любовь, но пусть!) кое-как сохранив, сейчас хоть какой-то отдушины хотелось. Не вспоминать о грязном былом деянии власть имущих Полоцка, не злорадствовать, сокрушаясь попутно, от воспоминания о смерти князя Ростислава, не ёжиться, рядом с воеводой его суровым стоя... а просто крылья расправить и воздух ими рассечь так, словно не сова это, а сам в полёт поднялся.
Пусть для огня-с-небес нет достойной цели, но, быть может, близкий взрыв сможет хотя бы повредить ту большую пушку. Она по-прежнему козырь, который надо устранить.