Данька кивнул Василию, но взгляд отвёл в сторону, будто бы спорили они о чём-то, и Данька первым не выдержал, в глухую оборону уйдя. А о чём тут спорить-то? Брань предстоит страшная, то и так ясно. Пожалуй, пострашнее первого приступа будет, хоть и видел Данька его разве что по следам на одежде и броне дружинников и самого Василия. А теперь-то уже и правда или кощеевцы или полочане, отступать некуда. Страшно.
И всё же не хотелось Даньке осознанно и хладнокровно в людей стрелять, только вот иначе-то не выйдет ー на порыве да в упор как с тем глашатаем метко из ружья по дальней цели не выстрелишь...
Он почесал коротко затянувшийся под наложением рук Мирославы шрам на груди.
Там уже почти не болело, но от воспоминаний недавних всё равно в дрожь бросило.
ー Придумаю что-нибудь. Пока что сову наладить бы успеть. Не станет пороха для пушек, так может и им легче будет об отступлении подумать, налегке-то.
Ещё один кивок, уже самому себе. Если сова своё дело огненное сделает, наверняка взрыв заденет кого-то, только это далеко будет, даже на поверхности блюдца волшебного не увидать. Раньше-то Данила в демонов да упырей стрелял, а теперь, получается, демонов черёд настал, в сердце Данилы чем-то похуже пули выстрелить. От такой раны и матушка Мирослава может не вылечить, такая рана в рассудок ударит, глаза скосит, ноги переплетёт и по кривой дороге плутать до конца жизни заставит.
Война, значит...
Надо будет потом на пепелище сходить, убедиться.
Надо сильным быть и честным, как Василий. Он же не заплутал.