Маринка продолжала теребить и трясти Оленку, хотя одной рукой это было делать неловко и неудобно. То ли дело когда две, одной за грудки девку держишь, а другой пощечины животворящие отвешиваешь. Они, как издавно известно, лучшее средство и от истерики и ото сна.
Приходилось Маринке языком чесать, чтобы внимание болящей держать.
- Конечно не уйдем, ускачем, коней-то что, зря кормили?..
- Это тебе повезло, Оленка, хороший любый попался. И сильный, и смелый, и красивый. А теперь выходит, что еще и кровей царских.
За всеми событиями дня сегоднешнего, кровавыми да огненными, новость по происхождение Осьмушки прошла без особого узумления. Удивление было, но какое-то простое, обыденное. Как в давней былечке. "Ну ужас. Но не ужас, ужас, ужас, ужас."
- Я бы тоже не смогла, наверное. Такое лучше и не представлять вовсе. Да только не отчаивайся. Вон Соловей-батька ходит, живой вполне, хоть ему вообще буйну голову с плеч срубили. Мы вообще в сказке, али где?! Вон будем у бабы-яги так заранее разживемся водой живой да мертвой. Да и кошак дранный мог или ошибаться, или вообще тебя с Осьмушкой испытывать. А ты сразу и купилась.