Поднимается с трудом Всеслав, не с первого раза сумев опереться на дрожащие руки. Скрежещет от движения измятое железо доспехов, торчат обломанные древки копий из согбенной спины.
Жив. Спасен.
Жив? Спасен? Зачем?
Не удалось забыться, не удалось сгореть от своей ненависти, не удалось погибнуть в бою. Могло быть хуже - могли вернуться Зароки. Но стало так. Сны, духи решают, чему быть, а не он, Всеслав.
Вокруг - трупы кощеевцев, руины ворот, умирающий Скотник и зажимающий рану веселый Соловей. На последнего смотрит обзаведшееся рваным шрамом стальное лицо. Через прореху в слоях металла - сером и черном - белеет кость, настолько силен был удар. Бурая смерзшаяся кожа, пустая темная глазница. Настоящий лик Всеслава.
Кивает молча. Хромая, догоняет вслепую ползущего Скотника. Вонзает острие меча в землю прямо перед его носом, останавливая.
- Кто такой Восьмой? - Свернутая ударом челюсть и жуткая пустота внутри, оставшаяся после вспышки ярости, мешают говорить. Голос глухой, невнятный, но сил повторять нет.
- Что вы делаете? Каков ваш план?
Нужно узнать все. Убить Скотника было бы слишком просто и слишком выгодно для врага.
- Ты знаешь, кто я. И что будет. Лучше говори.
Тяжелая ледяная рука ложится на спину кощеевского прихвостня. Белеет кожа под ней. Не заговорит - начнет чернеть.
Всеслав не решил, какой исход устроит его больше. Пусть выберет Скотник.