Удар в живот согнул пополам и выбил из легких воздух, а из глаз слезы. Несмотря на весь гонор, характер и древнюю, густую кровь тело у Маринки было обычным, человеческим. А потом пришла боль. Дикая, застилающая глаза тьмой. Заставляющая сердце биться так, как оно никогда не билось. Девка почувствовала как по всему телу вздулись вены, а мышцы свело судорогой. Но из горла вырывался лишь хрип, на крики не было ни воздуха, ни сил. Когда Троян с хрустом вырвал из ее плеча руку, Маринке показалось, что сердце ее сейчас остановиться, а голова разлетится от боли, разбрасывая в стороны куски мозга. Но выжила. Покатилась по грязи с воем, отчаянно дрыгая ногами, а потом замерла как сломанная кукла.
Открыла глаза, взгляд двоился. Харкнула солоноватой смесью крови и слюны. Рванулась встать и чуть не упала лицом обратно, без руки тело потеряло равновесие. Удержалась. Выругалась. Встала. Нагнулась подобрать клюку и чуть снова не свалилась. Голова шла кругом. Но поднялась. Распрямилась. Оскалила окровавленные зубы. И рассмеялась, страшно и хрипло.
- Хотели меня без змеи видеть, вот она я, - промелькнуло в голове. – Будет работа нашему горе-мастеру.
Потом тяжело шагнула вперед, к входу, вогнав в мостовую острие клюки. Второй шаг вышел уже легче. При всей нелюбви к змеенышу, Маринка выцепила из его речи одну важную мысль. О жар-птице. Ведь правда будет лучше, если они заберут ее. Не выпускать же ее, и, тем паче, не отдавать же кощеевцам?! Значит, она заберет ее сейчас, пока все остальные заняты. А с Трояном можно разобраться и потом. Если попадется на дороге, ему же хуже, а специально сейчас Маринка его искать не будет. И так хорошо уже полюбились.