- Кто знает, Даня. - Пожал плечами Казимир, против обыкновения назвав паренька тем именем, каким звали родители. - Но старческими нравоучениями не обойдется. У меня для тебя кое-что будет в подарок. А пока давай присядем, и выполним просьбу рыцаря.
Присев вместе с учеником на лавку, Казимир подпер голову рукой, с интересом глядя на Варандеевича.
- Замучила безвестность, рыцарь? - Спросил он. - Что же, ваша история хорошо известна была в царстве мастера Кощея. Искариоты начались с народного ополчения. В те годы Бессмертный Владыка был на пике могущества, и теснил русские войска по всем фронтам, пользуясь внезапностью, быстротой и сокрушительностью. Русские отступали, сдавая позицию за позицией. Не из трусости - чтобы перегруппироваться, собраться в единый мощный кулак и дать отпор войскам. Но им нужна была фора. Нужен был кто-то, кто останется на верную смерть, и как можно дольше потянет время, прежде, чем подохнуть под мечами озверевших от крови кощеевцев. И они бросили туда ополчения. Вас, проще говоря.
Казимир печально усмехнулся.
- Забавно, я рассказываю тебе историю, которую когда-то рассказывал другим ты сам. Когда к вашим городам подходило воинство Кощея, в них на скорую руку формировались боевые отряды из всех, кто был в состоянии держать оружие. Даже из детей от двенадцати до четырнадцати лет. Городской голова просто бросил их на кощеевцев, а сам сбежал вместе с другими в тыл, не забыв прихватить казну. По их расчетам бой и следующие за ним погромы, изнасилования и грабежи, должны были продлиться достаточно долго, чтобы те успели скрыться. А весь гарнизон ополчения взял - и сдался.
У Всеслава уже начали пробуждаться какие-то отдельные воспоминания. Снова возник тот образ его самого, в форме не по размеру, с мечом, который он с трудом подымал, и в объятиях матери, что смешливо звала его богатырем. Дальше возник образ их всех, стоявших на коленях перед конниками кощеевского царства. А конники расступались, пропуская перед собой своего владыку.
- В тот раз войском командовал сам Бессмертный. - Мрачно вещал Казимир. - И он принял у того ополчения присягу. Многие из сдавшихся отказались. Тем, кто согласился, было приказано убить тех, кто отказался. Кощей не успел договорить, что с каждого нужен всего один, как некий паренек по имени Всеслав, просто не дослушав с перепугу, схватил кинжал, и, вопя как резанный, поубивал всех до одного. Говорят, Бессмертный Владыка впервые за много лет стал смеяться. В тот же день он посвятил этого Всеслава в свои рыцари, наградив титулом "Милосердный".
Всеслав не помнил почти никого из убитых. Кроме своей матери. И сейчас он буквально видел перед собой ее лицо. Бледное, непонимающее, с укором глядящее на него. С таким же укором мать смотрела на него, когда он разобьет горшок, или вымажется в грязной луже по самую макушку.
- Первым вашим испытанием в бою было нагнать того, кто бросил вас. И вы справились. - Казимир был беспощаден, он говорил беспристрастно и холодно, внимательно глядя на Всеслава, словно сейчас бил его его же собственным прошлым. - Убили вместе со всей семьей. Его оставили последним. Деньги, пару сундуков серебра, забрали, но тридцать монет оставили мертвому. Вот тогда-то и пришло этому самому Всеславу Милосердному в голову название и герб Искариотов. Кинжал и монеты. Те самые, из той казны. Ими Искариоты потом "расплачивались".
Казимир не стал рассказывать всего о Всеславе Милосердном, как того требовал сам воин. Всеслав Милосердный был не просто одним из рыцарей ордена, но был его основателем, его лидером. Убитых им товарищей и лицо своей матери он забыл в тот же миг, когда он познал роскошь без всякой меры, удовольствия без всяких преград, и вседозволенность без всякой морали. Его клейма, что обожгли кожу тогда, в разгромленном городище, перестали тяготить его. Они стали отличительной чертой, регалией, дополнением к гербу и знамени. Владыка Кощей перестал внушать ужас, и теперь при виде того, кто показал пальцем на его мать и сказал "убей" Всеслав с охотой преклонял колено и протягивал руку, ожидая, что в нее вложат еще пригоршню золота. С ним осталось только то торжество, с которым он убивал того городничего, прежде порезав на его глазах всех, кого тот любил. Оно поднималось в груди Всеслава Милосердного каждый раз, как он вонзал меч в очередного врага или просто случайного человека, и видел полную его беспомощность и животный ужас. Его совесть молчала много-много лет, до тех самых пор, пока царство Кощея не рухнуло в одночасье, а он оказался одним из тех, кто не погиб в первые же часы. Глупец - еще радовался тому, что вместо мгновенной смерти ему выпали долгие мучения в Вечной Мерзлоте, пока прямо перед ним не поставили его чудовищную вину.
- Искариоты искренне ненавидели Русь. - Закончил свой рассказ Казимир. - Они находили особое удовольствие в том, чтобы разрушать ее, и в том, как она гибнет в безвременье на их глазах. Они рвались в бой, чтобы снова и снова видеть ее умирание и приближать его. Они считали, что это справедливо, ведь Русь сама их предала. Имя Иуды они считали почетным - ведь не будь Иуды, Иисус не взошел бы на Голгофу, и не принял мученическую смерть, спасая все человечество. Кощей очень любил этот орден, ибо ненавидел Русь настолько же. Может быть, даже чуть меньше, чем они. Эта ненависть показалась ему крепче любых зароков, и он не стал связывать вас до конца. Лишь самые основные клейма были наложены на них. Возможно поэтому теперь ты свободен от него, но все еще слышишь Зов и все еще видишь чужие метки. Ты узнал все, что хотел, Всеслав Милосердный?