Осьмуша, пока смотрел на огонь в печи и слушал Оленку, одновременно приобнимал ее, да не осознавая этого ласково поглаживал ее плечо. Когда ведунья, сдерживая плач, сказала, что защитит Осьмушу - парень повернулся к ней, и тепло и с благодарностью ей улыбнулся. Но не ответил ничего, а просто разочек прижал к себе потеснее. Изводить ее вопросами он тоже не стал - только снова задумчиво уставился на огонь, а его поглаживания медленно сошли на нет. Кажется, он чувствовал какие-то недоговорки, а еще Олене показалось, что молодой дружинник о чем-то догадался, поскольку на мгновение его глаза, обычно напоминавшие чистые озера, стали вдруг похожи на колючие льдинки, а улыбка сошла с лица. Но Осьмуша смолчал. Может, он и решился бы спросить подробнее, дай ему время помолчать, но Олена быстренько выхватила инициативу, и снова перевела разговор на него самого.
Прежде чем ответить, Осьмуша опять задумался.
- Некоторых отыскал. - Парень говори будто бы с какой-то неохотой. - Я первого нашел еще когда младше вас с Данькой был. Из-за головы лошадиной видно не было, а уже убивать ехал. И убил.
Снова взгляд парня стал колючим и холодным. Всего на одно мгновение.
- Он до сих пор иногда мне снится. Так что других я искал для того, чтоб просто в глаза им посмотреть. Не знаю, зачем. Понять, может, а смогу ли опять убить. Так ли уж я их буду ненавидеть? А потом все вообще так запуталось, ой-ей...
Осьмуша махнул рукой, а потом снова стал собой - легкомысленным и неунывающим красавцем с веселым нравом, который отдаленно похож на счастливую и лохматую собаку.
- А все ж хорошо, что мы с тобою повстречались, Оленушка! Я вот как чувствовал, что не зря берусь героям письма разносить!