– Эка гадина кривомордая! - с брезгливостью проворчал Фока, выдергивая нож из тела горгулии. Уперся сапогом, хватанул пятерней за рукоять, крякнул и выдернул. Вслед за ножом потянулась тонкая паутинка слизи или крови, поди разбери. Одно слово: мерзость да и все.
Подошел обратно тать, нож за сапог спрятал, да на другов глянул. Вот они, как на картинке все стоят: бери да на картину мости, красками масляными измазывай, аки на иконе. Хотелось Черному упомнить всех, словно те картинки в рундук сложить, так образы товарищей боевых в памяти закрепить. Мало ли что случится там, под особняком гиблым.
– Пойду я, - шмыгнул носом, от чего рожа на миг совсем перекосилась, глянешь – ну дурак ведь!
Подошел к трубам, засунул голову внутрь, да обернулся.
– Ты, матушка, слово доброе то по мне скажи, - он глазами наверх показал, - я, вродь, не сильно верующий, ну авось не помешает, - уж совсем лукавая рожа стала. - Не поминайте лихом!