Гримаса омерзения появилась на лице Мирославы, когда маленький хан привел в грот своего отца. Она быстро справилась с собой, но ощущение, что все это дико неправильно, неправдоподобно и противоречит человеческой сущности не покидало матушку. Чтобы сын, еще не достигший зрелости, творил взрослые непотребства? Вот так запросто посадил отца своего на поводок? Чтобы таким еще маленьким сердцем овладевала жажда власти... а может, всего только жажда жить? В который раз убедившись, что ее собственные мерки порой не годятся, игуменья молча смирилась с богопротивным и аморальным зрелищем. И не в первый раз, если уж честно.
Слова горделивого мальчишки в память о сэре Поундсе пробудили в сердце Мирославы очередную волну тоски. "Покойся с миром неизвестный Иван..." - это как нельзя лучше описывало ее личную давнюю утрату. Теперь вдвойне тяжело. Насмешка судьбы - два Ивана испустили дух на этой забытой Богом земле. И оба занимали место в сердце матушки - один, как любовь всей жизни, другой, как надежный друг.
- Дайте и мне, - неожиданно решилась Мирослава и руку к чарке поднесла. Тут в пору вино освященное пить, а не горькую, но за неимением и то не зазорно - друга и мужа помянуть разом. Она тоже человек. И в прежней счастливой жизни бывало с неудержимым весельем делила с супругом своим хмельную чашу - на свадьбе да на праздниках.
Молча сделала большой глоток, аж дыхание перехватило, кусок хлеба к губам прижала, выдохнула шумно. И как-то даже отлегло чуть-чуть, словно голова прояснилась. Может, показалось просто. И предложение Гияра подходящим показалось. Им сейчас помощь любая пригодится. Но есть тут несколько но... Лагерь ордынцев разделился. Наследники соперничают теперь. Как бы не пришлось им еще со степняками за голову Хапилова бороться. Позабыла матушка об отношении маленького господина к женщинам да и сказала, что думает:
- А что твои тридцать три брата спокойно будут смотреть, как ты за отца мстишь? Не станут нам мешать?