Олена коротко поглядела вслед обоим своим мальчикам, как она уже начала называть про себя и Осьмушу, и Даньку, и горько потупилась, прикрыв ресницами прозрачные льдистые глаза. Разве ей равняться с черноокой девой Хевроньей, с ее выгнутыми дугой чорными бровями, с горящим внутри темным полымем? Тоска Оленку взяла. Может, она все ж Осьмушу не за братца держит, а за мил-дружка сердечного? Может, к Дане неровно дышит? Прислушалась: нет, вроде бы... сердечко обычно, тихо бьется, а все равно смутно ей, ревниво. Дева Хеврония-то, коли захочет, обоих парнишек возьмет эдак правой ручкой, левой подбоченится, да пойдет отсюдова прочь, куда душа просит. Ей-то что; ей-то здесь все, гляди, давно опостылело, и дом, и страшилы разноглазые, и мачеха... да уж, наверняка черноглазка не родная дочь этой... ведьме. Точно. Обе ведьмы, только старшая сильней пока что, младшую совсем собой задавила.
Силилась-силилась Оленка Хаврошечке посочувствовать. Как же: у обеих сиротская судьба. У обеих батюшка, похожий на дохлую рыбу, да злая мачеха, что того батюшку в турий рог искривила, а сиротку только что драной тряпкой по двору не гоняет. Да только что-то жалость сердечная нейдет у Оленки. Недобрая Хеврония. Злая.
А что Оленке оттого, даже если и женится Осьмуша на красотке черноокой? Может, в ней Осьмушино счастье? Может, зря она на Хаврошу взъелась? Нет, думает Оленка. Ведьма Хевронья его тоже держать будет, как мачеха батю - на короткой сворке: опоит, пошепчет, узелок завяжет, булавочку воткнет - вот и станет Осьмуша ходить вялый да квелый, словно старинушка Рыгор. Послушный муж, хороший. А мне было бы с таким мужем скушно, думает Оленка, мне такого бы не надо. Нет, не пожелает она такой доли Осьмуше...
Вздохнула Оленка не по-детски, да и пошла тихонечко бочком-бочком по двору. Прикинулась ветошью; и хорошо, что ее ни одна здешняя дева не пасет. Водички бы найти - колодец либо хоть кадку с водой, наговор на воду сделать против сглазу и мороку черного.
А покамест девица к яблоньке поближе подобралась. Осторожно глядит: а ну как яблонька ее незалюбит? Корнем из-под земли подцепит либо веткой хлобыснет? Подошла, тихо спросила:
- Яблонька-матушка, поворотись ко мне, поговори со мной, не серчай. Что за печаль у тебя? Коровушка-кормилица, почто твоя голова тут лежит? Чем пособить тебе?