Тронул коня пятками, подал в сторону детины, что соху за собой тягает, аки дитятя кота на нитке. Дивится Фока такой силе, не иначе как богатырской. Ох и сильна тем русь-матушка, куды ни плюнь – в богатыря попадешь! Дык и не в диковинку же все это: сидит, вестимо, дед старый на пригорке, баклуши починяет, а супротив него внук в грязи волтузится, а коли посмотреть чуть назад – выходит, что не дед то старый, а какой-нить вой, что в молодости бера руками давил как клопа. А коли вперед глянуть, дык то не голопуз руками из грязи куличики лепит, а гой славный, что может теми же руками так стрелы пускать, что пока первая до цели летит, еще пять в воздух, вдогонку выпускает. Как тут не сказать, что каждый третий богатырь?
А может не они богатыри, а остальные немощные? Может судьбой так решено, роком безучастным, что люди кругом мельчают, стираются аки попона скакуна рьяного. Дык подле них же в отряде есть басурмане, что богатырями тоже могут зваться, потому как такие невзгоды лбом ломали, что другим бы камнем надгробным стали. Выходит не только на руси есть богатыри...
От дум странных да тяжелых, тать вперил взгляд в луку да очнулся токмо возле пашни.
– Боги в помощь! - Черный улыбнулся, откинувшись на седле назад, - Меня Фокой звать, проездом тута, а ты кто будешь?