Как случилось беда лютая, сердце Маринки удар пропустило, а лицо побелело от муки. Но не за себя она переживала, за другого. Не могла она обрести и тут же потерять. И плевать, царь там змеиный или не царь. Кинулась Чернавка, Василия собой заслонила, как зверь лесная детеныша от охотника. Знала она, что силой ей не победить, да только все равно ей сейчас было. Изругала она Царя змеиного словами ругательными:
- Ты что, старик творишь?! У самого хрен высох, так теперь молодым завидуешь?! Я когда договор заключала, девкой невинной не была, и целомудрие хранить не обещалась! Ты как купец жадный, что купил телегу, а требует и лошадь, и сбрую впридачу. Что ж сам-то явился, а не сынок твой?! Он сейчас, небось, очередную девицу охмуряет. Думаешь ты тут самый сильный?! Может и так, только справедливость все находят, жалко, что многие после смерти. Я же справедливость и сейчас с тебя спросить могу!
Выхватила Чернавка нож засапожный, что ей Василий подарил, и по лбу себя резанула, до кости плоть разрезала. Потекла руда алая на глаз Чернавки мертвый, да вся в него и влилась, будто пил он кровь теплую. Засиял камень навий синим и холодным светом, тьму разогнал. От всех предметов тени упали острые и угловатые, казалось коснешься такой и порежешься. И непонятно стало от кого холод и жуть идет страшнее, от Царя змеиного или глаза девки черной.
- Мара!, - воззвала Маринка, - услышь слугу свою верную. Силой камня, властью договора, ценой крови открываю тебе дорогу оттуда - сюда, отсюда – туда! Явись, предвечная. Вместе с Правдой ты справедливость и правосудие. Рассуди же меня с Царем змеиным.