И вот теперь Лелиславу потребовалось все его искусство лицедея, чтоб не выдать, что на душе твориться. Ну а по-другому -- как? Мужчине положено чувств не показывать.
Музыкант еще раз попробовал приподнять в объятиях Иришку -- человеческий-то стан был тонок, а вот в змеином хвосте весу было не в пример человеческому телу. Заглянул в глаза снизу вверх.
-- Как велишь, царица. Назови ее Еленой, если тебе это имя любо. И да хранит ее бог, мой и все твои в придачу. Я буду помнить тебя. -- И помедлив, добавил: -- Всегда.
Еще раз притянул к себе, поцеловать уже не в губы -- сладострастно; а в щеку -- потому что это на разлуку. Поставил на землю, и пошел в ту сторону, куда, казалось, им дальше путь Иришка покажет. Уселся под первое попавшееся дерево, ждать, пока товарищи соберутся. Больше ни с кем не разговаривал и ни на кого не смотрел.