А Фока тем временем саблю пытался из углей вытянуть. Так обойдет, эдак, с другой стороны подступится, а она все равно шипит аки змея дикая. От внезапной догадки, что железяка в ножнах спокойная, а коли в полымя кинуть – зверем диким становится, да никого подпускать к себе не желает, стегнула, словно лихой дед на козлах по спине конской кнутом.
– Это выходит, коли бабу в тепло да все спокойно, она и слово ласковое молвит станет, а коли горе-печаль, дык будет грызть не жалея... - Он глянул грустно на Иришку, а в голове мысль дурная.
"Выходит была когда-то бабой простой, об-на-ко-венной. Да судьбинушка так скрутила, бедолагу, что вышибло все из души, аки воздух выходит, коли о земь спиной с коня падаешь. Стала она так часто на всех шипеть да укусить пытаться, что из души те привычки в лик вошли, что внутри – вылезло наружу. Вместо девы красной – стала змеёй диковатой... Вот ведь как бывает, эво как!"
Тать, задумавшись о нелегкой судьбе вужалки, взял в руку саблю, да как зашипит – булат каленый шкуру палит. А глаза круглые, думает, шипеть будет и сам в вулжака обратиться. На месте закрутился, завыл, саблю отбросил, да ноет, руку укачивает, аки младенца.