Лечить Маринку мазями - так для этого ее раздеть надо, чтобы их втереть, а времени на это практически не осталось. Пришлось отложить лечение на потом. Монахине, конечно, было попроще – достаточно было лишь руку приложить к ране, как ушла у раненого Фоки боль, и затянулась сквозная рана, оставив напоминанием о себе только дырочку в рубахе да кровавые потеки, к которым липла ткань. Иван же, вопреки самому себе взявшись лечить вужалку, понял, что мази Франца тут бесполезны – нужно что-то, что успокоит сердце и понизит давление. К счастью, он сумел сделать его быстро, и вручил вужалке бутылек. Та понюхала горлышко, и покривилась.
- Уй, дрянь какая! Хоть бы повкуснее что сделал, а то я теперь думаю, это так положено, или это ты меня так не любишь.
Зажав нос, Иришка залпом выпила содержимое бутылька, и вернула его хозяину. На ее щеки вернулся розовый оттенок, вены перестали так выделяться, и вужалка стала стоять на хвосте более уверенно. Похоже, у Ивана получилось даже лучше, чем он хотел – к хозяйке рощи вернулись и силы. Она даже смогла снова помочь – хлопнула в ладоши, и заготовленные колья взлетели в воздух, и выстроились рядком, с уклоном в сторону озера. Таким образом Иришка и решила спор гусляра и княжича. На последнего, кстати, она зыркнула с некоторым недовольством – она понимала, что по-своему норовистый юноша прав, но не хотела позволять угрожать своему любовнику. Но только проворчала недовольно, закатив глаза.
- Мужики…
И как раз в эту секунду колдовское озеро прекратило бурлить, и исторгло из себя новое чудище. Всего одно – но зато какое! Пропитанная дьявольской водой бурая глина и водоросли образовали его тело вместе с еще множеством утопленников, которые были на дне. Тело это лишь вполовину уступало Горынычу в размерах. Лица мертвых кощеевцев и морды мертвых зверей торчали отовсюду, почти по всей поверхности тела чудища, беспомощно разевая рты и вращая выпученными глазами. Ног у существа не было – оно перемещалось на манер улитки, скользя по оплавленной земле, шипевшей от влаги на раскаленной поверхности. Помогало оно себе единственной исполинской рукой, роль которой исполнила обломавшаяся верхушка какого-то дерева – ветви гнулись как пальцы, цепляясь за почву, а ствол с хрустом сгибался, подтягивая за собою громоздкую, неповоротливую тушу. У существа была длинная и гибкая шея, которую венчала голова. Зеленовласая голова Иришкиной сестры, нахально ухмыляющаяся и дразнщая сестру высунутым на добрый локоть лиловым языком. Сама Иришка, разглядев это, в ужасе закрыла рот рукой, а затем ее ужас сменился яростью.
- Убейте эту тварь, убейте! – В ярости завизжала она. – Я вам приказываю!