Как волны черные да буруны пенные бились о борта корабля кощеевого, так грусть и печаль плескались о душу Фоки. Каждый миг, пока шли они через места гиблые, вспоминал тать жизнь свою. Не хорошую и не плохую: хоть и хаживал он дорожками кривыми, да всегда знал на что идет и были светлые деньки пополам с темными. Никого не винил в жизни своей непутевой. Жил он не по правде людской, но вот коли люд за солнце выходит биться, видать не хочет тать на сторону черную становиться, не до конца он в омут нырнул значит.
Проплывают образы прошлого, жизни былой, пред глазами Черного, как те иконы в храме бога распятого. А вокруг то волны, что готовы корабль аки скорлупу ореха размолоть, то твари темные, жадные до мясца людского, теплого, до душ не загубленных клеймом кощеевым. Да каждый раз все искусней становятся силы, что дорогу преграждают им. Мороки да призраки, что разум аки замок взламывают. Твари кусючие, щупальцами хлещут вроде плетями, души до самого дна выпить желают, а все ради того, чтобы не дать им до дерева добраться.
Хоть и было вдосталь людей у Малаха, чтоб грести, да Фока все одно напросился в гребцы. Когда от дела маешься, то только тошно становится, токмо сильней ужас в живот забирается да льдом все сковывает. А так, руки крепче весло жмут, глаза в пол уперты да мысли вон. И-и-и раз! Удар плашмя о воду. Сколько же будет-то еще напастей, долго ли еще? И-и-и раз! Выдержит ли Фока испытание морем темным? И-и-и раз! По бокам люд сидит суровый, лица хмурые, словно на поминках. Все жизнью обтесаны, кто как, вестимо по-разному, но в час темный собраны да подогнаны друг к дружке. И-и-и раз! Отходил от бережка корабль боевой, огромный да грозный, готовый и мрак и тьму раздавить, а плывет уже вроде как кораблик малый, шкарлупка от семечки гарбузовой...
Не думал, не гадал Фока, а мыслишка сама юркнула в голову. Коли силы такие собраны, чтоб помешать человеку в место то попасть – может и не надобно ему туда? Может природой самой то место закрыто, говорит она вроде как голосом человеческим: не ступай туда, окромя лиха да горя ничего не сыщешь! Ан нет, рогом стали да прут, аки волы по пашне. Да токмо не переломят ли их за дерзость?
Выплыли. Справились. Выдохнул Фока, словно камень пудовый нес да опустил на земь. Живы, вроде.
– Да чтоб хоть раз за плетень после такого я вышел! - тать утер потец со лба да руками в борт уперся, дух переводя, - да ни в жизнь!
А тут как раз Лелислав диковинку в море пустил. Р-раз! Ладья, аки лебедь, по глади ровной заскользила...
– Ляпота!... - тать от удивления рот раззявил, да закрыть и забыл. Так и шел на ладью, как только в пучину не свалился?