Глаза монахини округлились... От таких слов чуть ноги у нее не подкосились. Самое страшное, что обвинение Малаха было небезосновательным. Ей-то золото по жизни было без надобности, а на что собирались свои честно заработанные золотые тратить ее спутники, то не ее дело. Но и правда, торговля была здесь неуместна, с самого начала. К чему им приберегать монеты? Они может и не вернуться из своего похода. Все они перед царем клялись родине послужить верой и правдой, всех поди чувство гордости и благоговения одолевало в те минуты, разве кто думал тогда о выгоде? Ну, за всех не скажешь... Да и чего сейчас разбираться? Стегнул Малах, как плетью, как ледяной водой окатил. Понятно стало, что в обиде он на государство, как таковое, не на родину, не на землю матушку, а на людей, что ее населяют, что когда-то предали... И ни к чему ему ни новые связи, ни репутация, ни подвиги славные. Может и права, только вот этою общиной и живет. Тем, что нужен хоть кому-то, даже тем, кто алчен, низок, лицемерен, но живет под его началом, зависит от него. Не злой он, ох и не злой, но обозленный.
Кивнула Мирослава с пониманием, словно признавая правоту хозяина.
- Думается мне, что прав ты, Малах. Про деньги прав. Не пристало нам их считать в такой-то момент. Но кое в чем все-таки ошибаешься. Благородство ненужным не бывает. В душу к тебе лезть я не стану, поняла уже, что только хуже от того бывает, но скажи ты честно - неужель не хочешь помочь нам Солнце вернуть? А если б нас здесь не стояло, а просто знал бы ты, куда идти за солнышком, неужель не отправился бы? Если б знал, что есть шанс, и заблестит Русь-матушка, зацветет, да запоет. Что детки малые лица свои теплым лучам подставить смогут, что сгинет вся нечисть с лица земли, что закончится этот кошмар? Неужели не пошел бы? Не ради славы и богатства и не ради искупления грехов, не для того, чтобы проверить себя али других, а просто... ради жизни...
Вздохнула монахиня. Тяжело ей речи такие давались. Многое хотелось сказать, а уместно али нет, кто скажет? С горяча многое можно наговорить, да и не привыкла она выступать перед людьми, что в проповедях не нуждаются. Потянула сумку свою из-за плеча, порылась в ее глубинах и вытянула мешочек с оставшимися золотыми. К столу ближе подошла да высыпала золото свое:
- Это все, что есть у меня. Не откажи нам, добрый человек. Знаю, что добрый, - матушка улыбнулась, на сурового моряка взглянув. - Прости, если обидели чем, но и нас не обижай, гостей твоих.