Фока смахнул пот с чела и сунул саблю за пояс. Схватка завершилась полной победой братии, вокруг валялись порубленные кощеевы гридни, лужи крови застлали пол. Особого ража боя тать даже не учуял, бился потому как иначе было нельзя, игра на размен пошла, да и жалко "пику" не было. Вроде люди то были, а вроде и нет...
Как и прежде смотрел Фока на Чернавку пугливо. Не выходил у него с памяти тот миг, когда она глазом чародейским всю корчму обвела. Словно в душу глянули татю, да так глубоко, что покоробило его. Затрусилась душа сволоча, аки зайца серого. Плямкнул Фока губами пересохшими и представил, вдруг как на привале ночевать будет у одного костра с девой черной. Как глаза закроет, только в дрему провалится, а она ка-ак зыркнет опять! Его аж передернуло всего.
Опомнился уже когда Василий ему сказал, чтоб с пленным подсобил. Кинулся было... вспомнил про карманы да кошели, что как грибы были по корчме рассыпаны были. Ведь у каждого кощеевца при себе мог быть скарб дивный, рыжье али камешки-самоцветы. Уже почти начал было шарить, да встрепенулся Фока: сидели бы тогда они в корчме да квас кислый жрали, коли карманы тугие бы были? Вестимо нет, значит и в карманах ветерок кувыркается. Обратно к пленнику пошел тать, да на пол дороги остановился: ведь могли они вещичками и зачарованными обжиться...
– Да ну что ж творится то со мной! - слово бранное умолчал тать, крутануло на месте Фоку – снова решил он карманы посмотреть. Уже руку тянет, а мысль как стрельнет, аки княжич пулькой из ружьишка своего: это же Кощея ватага – самого страшного колдуна, а раз так, вестимо токмо черные вещи у них могут быть, поганые, что в руки попадут, а руки те и отвалятся.
Икнул Фока от мысли страшной, глянул мельком на "цапалки" свои и к груди их прижал, отвернулся, отошел по-дальше от врагов поверженных, да по-ближе к пленному. Тут как раз и перепалка началась меж гусляром да бубной с корчмарем. Лелислав прав был во всем, говорил по делу так что Фока даже не раздумывая за товарища, уже боевого, "впрягся".
– Ану ша, волчья сыть! Куды кочерыжки тянешь!? - он яро глянул на воров, что токмо языками шлепали, когда помощь нужна была, сказал тать - Решили завернуть, когда шкуру на кон ставить нужно было? А? Бычье кривомордое! Кумекалки заточили и слушаем: им, – он выразительно глянул на товарищей, перепачканных кровью, - как в лоб, что по лбу резать что пику, что бубну.
Тать перевел дыхание, хоть и говорил он дерзко, вестимо, с гонором, да токмо ведь правду говорил. А правде верят, особливо коли с уст, привычных к вранью, исходит она. Поймал взгляд Лелислава, на миг задумался, от чего рожа стала у Фоки ну уж совсем глупая. Уразумел он, что вроде как не против гусляр уходить, да токмо спину показывать не хочет. Кинутся вдогонку да рвать станут. "Эх, да не дурак ведь, братец-то! Встретить бы на пяток лет раньше такого подельника! Ух и делов-то накрутили бы" - кому что, а вшивому баня! Кивнул невзначай, мол дошел мыслями.
– Так что коли кто желает кишки с пола собирать – милости просим, – Фока улыбнулся, любо дорого посмотреть, словно гостей к столу зовет, – молодцы будут рады! А чтоб локти кусать не стали да дурость в головы пускать – так уж и быть. Барыш с кошелей да поясов ваш. – он кивнул на трупы, - На чужой земле делиться надобно так Поконом бубновым положено.
На этих словах он выразительно глянул на товарищей.