Почувствовала Мирослава расположение несчастного воина, что поневоле служил Кощею, да так и остался навсегда его рабом. Жалко ей стало его, но более всего взволновали матушку его последние слова.
- Говоришь, призывают воинов кощеевых? Да кто же? Давно уж нет темного владыки. Странно это...
Надеялась она, что разговорится охранник, что не обидится на Чернавку, потому поспешила добавить, встав и сделав шаг к нему. Заговорила тихо, чтобы посторонних не привлекать:
- Вижу я, человек ты не злой, хоть и нелегка твоя ноша, хоть и прошлое твое во мраке. На добро добром отвечаешь. Знал бы ты, как дорого это, в таком месте, - Мирослава с грустью обвела взглядом окрестности. - Коль известно тебе что-нибудь, коль можешь рассказать - не молчи. Все мы скоро встанем у порога и ответ держать будем перед Всевышним, и каждое доброе дело в счет пойдет, на весы ляжет. Если раскаиваешься, скажи, буду молитвы за тебя читать. Станет тебе легче...
Сама от себя не ожидала монахиня такого порыва. Должно быть гнетущая атмосфера давила на сердце, что словно горлица белая, в груди, как в клетке трепыхалось. Добра ему хотелось. Добра и свершений. Не все же молниями и силой суд вершить над тьмою. Бороться надо за каждого человека, если теплится в нем огонек души честной. А слово порой, бывает сильнее любого оружия.