Тяжким выдался бой, словно предел какой-то наступил. Словно окаменела частица сердца матушкиного. На время али навсегда? Неизвестно. Но даже сильной духом, рабе божьей, праведной Мирославе не по силам оказались все горести этого похода. Уж столько она повидала за несколько дней, сколько за всю жизнь не видела. И только смерть, смерть , смерть кругом. И стыд, что поддалась и злобе и страху и унынию. Но как же без этого смотреть на тела погибших товарищей? На деву юную, что стеклянными глазами в небо мрачное смотрит. На оборотня да на Степана, что еще недавно мыслили, действовали, существовали... Последние герои Руси-матушки. Последняя, быть может, молодая кровь.
Пока добивал Иван Черного Витязя, прошла монахиня от одного павшего спутника к другому, проверила, не теплится ли в них жизнь. Увы, коли дух покинул тело, ничего она поделать не могла. Про озера чудесные задумалась, слушая, что Тихон говорит, но по своей вере рассудила, что негоже это - мертвых воскрешать. Такой силой лишь Господь Бог обладает, и если знака он не даст Мирославе, то рука ее не поднимется в живую воду погибших опускать. Панихиду отслужит, как полагается, как и намеревалась.
- Как бы ни хотелось вернуть к жизни друзей наших, но без знака божьего, не осмелюсь сделать это. Не мне решать, не мне препятствовать, но смерть бывает лишь единожды. Она есть путь в один конец, - устало провела Мирослава рукой окровавленной по лицу, последние капли с него стирая, да отправилась к кибитке, провожать усопших в последний путь.