Хоть и старалась мать Мирослава не показывать своих чувств, а точнее усмирять их в душе своей, а продираясь сквозь кусты да глядя на жилище колдуна, лицо ее было напряженным и суровым. То был не страх, нет. То было чувство неотвратимого противостояния, и Мирослава знала, какую бы цену ни пришлось заплатить, а колдуна надобно со свету изжить. Совсем не христианские намерения, не так ли? Но матушка помнила, как Бог через ее руки послал на головы окаянные молнии, значит и сейчас ведет ее Его воля. А значит быть посему.
У края выжженной опушки остановилась монашка, задумчивым взором огляделась по сторонам, руку к груди приложила. Не ниспошлют ли небеса прозрение какое? Все здесь дышало злобой и тьмой. Все кричало о черной магии и дьяволопоклонничестве! Трудным будет бой, не врал Тимошка, но за ними правда.