Видела матушка Мирослава, что придут за ней, и во сне видела и наяву. Заранее к отбытию приготовилась, указания сестрам дала, на замену себе монахиню выбрала да благословила ту на дела добрые. Не хотелось ей монастырь покидать, неспокойно на душе было, все же живой она человек, женщина простая и все мирское ей не чуждо. Успокоила себя молитвою, уныние прочь прогнала и с превеликою надеждою покинула ворота обители. Догадывалась она и раньше, что не бывать ей игуменьей до конца своих лет, не ту судьбу уготовил для нее Господь, и жалеть тут не о чем.
Град престольный усладил взор монахини. С грустной улыбкой смотрела она на величие каменных стен и золотых куполов. Тень легла на город, и причиною тому была не только смерть любимого князя, но и страх людской, и недовольство и напряжение, и что-то еще, что и саму матушку заставляет ежиться, словно от холода. Со смирением она принимала заботу попа местного батюшки Митрофана, понимала его негодование, хоть и считала, что негоже священнослужителю недовольство показывать, но судить его не могла, только молилась, чтобы успокоился да смирился.
Настал день поминок. Воистину, странное общество собралось в зале. Села мать Мирослава, руки перед собой сложила да на каждого внимательно посмотрела. Не простые люди, ох и не простые, но добрые, сомнений нет. Даже тот, волчьего роду-племени. Течет в нем и человечья кровь, равновесие соблюдает. Настал и матушкин черед представиться.
- Здравствуйте люди добрые! Зовите меня матерью Мирославой, а коли сложно это и долго, то просто матушкой. Прибыла я из монастыря Залесского, да очевидно не для того, чтобы службу заупокойную по князю славному служить. Коль скоро вместе будем последнюю волю покойного исполнять, то и познакомимся поближе. А сейчас, скажи ты воевода любезный, по что собрал нас всех? Праведен гнев богатыря Тульского, странно это все, не по-христиански, не как заведено.