Вот наконец прибыл богатырь во владения князя Алексея Орла. Воистину дивный город воздвиг он посреди озера великого. И ведь какая мысль! Это ж не один супостат сюда не проберётся в большом количестве. У моста стоят башенки охранные, вдоль берегов тоже башни стоят охранные, да и дружинники местные вечно на стороже стоят. Хороши молодцы - выправка, стать да умение видное. И князя своего любили, по головам понурым, и взглядам тяжёлым видно, хоть и стараются не показывать этого.
Семья у которых остановился Виктор была набожна и Христу новому, на земли пришедшему молилась истово. Даже в доме "красный угол" с иконками сделали. Вроде просто картинки, но намоленые, несёт от них силой, да голову мутит у богатыря. Не сильно, навроде звона в ушах, но неприятно, оттого и спать просился на конюшне, и днями в кузнице проводил, только трапезничать всё же приходилось в доме - негоже отказывать гостю в такой просьбе. За сим и прошло недолгое ожидание похорон. Пришёл срок тризну справить.
Прошёл он палаты княжьи, и снова подивился выправке дружины местной, да напряжённости её. Мечи повытаскивали, глазами цепляют движение каждое, как будто воевать собрались. А Виктор всю броню и оружие оставил в доме, где остановился, надел рубаху парадную. Не по нраву пришлось такое обрашение к гостю званному, и взгляд с каждой минутой у богатыря становился всю тяжельше и тяжельше. Но вот подошли другие гости, и стала ясна причина напряжённости дружины орловской.
Если бы Виктор трапезничал, то явно поперхнулся бы от увиденной разнашёрстности гостей. Какая-то монахиня, новоявленного Христа, девка худосочная какая-то, в косынке, да одеждах открытых, но по рукам видно что не только нитку с иголкой эта девица в руках держала. Дальше больше. Бусурманин какой-то, с соколом огромным - они что, охоту соколиную устроить хотят? Скоморох какой-то, с глазами бегающими и ртом открытым. И при появлении последнего гостя сет Сварожича окончательно пожалел о том, что не прихватил с собой оружия никакого. От него несло лесом тёмным, силой, и нечистью одновременно. Если бы не уроки отца, да дар особоый он может быть и не земетил ничего, а так напрягся мгновенно как другие дружинники, и шёл позади серого - не хотелось оставлять такого за спиной. Да и предосторожность и напряжённость дружины тут же перестали казаться излишними. И даже некоторая грубость провожатого прошла мимо ушей богатыря.
Вот и за торжественный, да нет там ничего торжественного. Выслушал всё Виктор, покривился от неучтивости смерда, Фокой назвавшимся. Но что со смердов взять - не хотят своим животом жизнью рисковать, так в земле копаются, холопов, да дружину обеспечивают. Не утерпел Виктор прошёл прямком к воеводе, встал по правую руку от него.
-Я Виктор свет Сварожича, богатырь тульской, даром Сварожьим наделённый, да знаком именным пожалован. Скажи мне, Мстивой Железный, почто вы тризну по князю так негоже правите? Это что, тризна по холопу какому, что гостей даже дюжины не наберётся? - Виктор стал подле воеводы, взгляд негодования полный в него направив. Не собирался он пока садится. Стоит, зубами поскрипывает. Не смог стерпеть он такого, не смог! Умом понимал что есть причина для всего этого, но горячая кровь, да напряжение, царившее в залах замка, дали знать.