Рома с легким раздражением разглядывал старое ушатанное бздо, прожигающее его неистовым взглядом. Ну ни хуя себе, борзота подзалупная! Ишь, народный мститель - свою житуху просрал, и капает слюной на солидных людей. Гиря подумывал, не уебать ли инвалида слегонца дверцей, чтобы гонора поубавить? Тем более, шеф раздуплился, и изволит проявлять недовольство...
Однако, увидев спешащих по разделительной мусоров, недвусмысленно размахивающих "благодетелями", Роман сменил гнев на милость.
Он тронул кнопку стеклоподъемника - тонированная форточка опустилась до половины. Горячий самум, грубый, как наждачная бумага, ворвался в кондиционированный сумрак салона, принеся на закорках запах разогретого асфальта и выхлопных газов, гудки клаксонов и моторный рокот.С высоты своего шоферского трона, Гиря с барской ленцой пророкотал:
- Слышь, хуета! Трансформер сраный! Пиздуй давай, пока те эти вон бля, как их, бисексеконы, тебе колеса к ебаной матери не оторвали!
Водитель утробно гоготнул, довольный своей эрудицией. На досуге он активно заполнял лакуны в культурном образовании, возникшие за время отсидки.
Окно закрылось, вновь отсекая благополучный уют салона дорогой тачки от убогой действительности снаружи. Рома притопил акселератор, и "крузак" плавно поплыл вперед, оставляя терпящего бедствие за бортом.
Гриднев покосился на инвалида в зеркало заднего вида. Хер он, конечно, куда денется от гнева закона. Сейчас дед будет искать пятый угол. Хули делать - это жизнь. Зато можно поглазеть, как он огребается - всё развлечение. Еще бы музейку в тему поставить для полноты впечатлений. "Шмонай меня ты, вертухай", к примеру. Но Гроссман такое не любит. Тыц-тыц, быц-быц ему подавай, и прочую срань. У богатых свои причуды.