Человечество вовсю покоряет космос, строит колонии на Марсе и Луне - но при этом, сука, все никак не может прекратить копошиться в грязи и убивать друг друга, как дикари. Не думаешь о космосе и прогрессе, когда твою шкуру вот-вот продырявят. В такие моменты ты думаешь о Боге.
"...Да, я дерьмовый прихожанин. Да, последний раз я был тут, когда мать болела. Но, черт... Эээ, извини. Но я же пахал, доброе дело делал, мудаков всяких на чистую воду выводил. Сам понимаешь. В общем, прикрой мой зад, Господь, дай мне довести это дело до конца. Те люди, что за всем этим стоят - им место в Аду. Вот и дай мне устроить им Ад пораньше, окей? Никогда у тебя ничего особо не просил, но сейчас дело действительно серьезное.
И, если уж я наглухо грешен и планы на Восьмерку у тебя другие, то хотя б девчонку ту, Мию, не впутывай в это. Она тут совсем не при делах."
Барт встает с колен, отряхивается. Ему есть, что ответить Лактанцию, древнеримскому пиздаболу: "Хуже убиения может быть только безнаказанность."
Уходя, отвечает бабуле-прихожанке, которая будто знает что-то о происходящем:
- Сейчас это роскошь, мать.
Вывалив на сухую морщинистую руку все, что было в карманах, с чистым сердцем вышел на улицу.
Время хорошенько взгреть кое-каких охреневших капиталистов.