Мы с тобой — это я. Твои когти — руки мои, твои клыки — месяц рта моего. Воля твоя — моей мысли ход, деяние твоё — мой приказ. Осади себя, дикий зверь, мы загнали его, как отбившегося от стаи телёнка. Не время пировать, время требовать плату.
Балдур совершил усилие, стараясь взять зверя под окончательный контроль. Он хотел настигнуть труса в пару рывков и вытащить его на снег, не пролив ни капли крови. Он хотел возвыситься над ним, озаряя презрением забитую куклу его тела. Он собирался посмотреть своим огненным взглядом в его глаза, и если сокроет тот — взять когтистой рукою за волосы и притянуть к себе. Он хотел говорить. И хотел слышать. Он знал: задаст ему вопрос, как бы тот ни звучал сквозь горло дикой твари, что стала им на время. Он спросит его: ты помнишь меня? Он спросит: зачем свершил ты то, что нельзя вернуть? Он спросит: зачем пришёл ты к нам, и пришёл убивать?
Он спросит — и решит. Но не решит что. Он решит — как.