Тром:
Стоишь, открытый всем ветрам, невольно вжав шею в ворот шерстяной - тот крик вороний, шум и гам - не от тебя пугает. Здесь другое.
Стук. Герн припадает к земле рукой и ухом, Фрит, напрягшись, в боевой стойке встречает то, чего не видит - и боится, зная, что за ним нет той силы, что была утром - великан-убийца, безумец-воитель, берсерк Корр и ветеран сотен битв Эмин. Они там. Здесь только Тром, и двое таких же юнцов - и он сам.
И ты теперь слышишь то, чего не слышал раньше. И Герн, вскочив с земли, словно заяц опрометью бросается прочь - туда, в чащобу леса, под защиту призраков, духов и ухабов.
Он кричит:
- УХОДИМ!
Конный отряд боевым клином мчится вверх по холму - они быстры, стремительны, свирепы. Гикают всадники, облаченные в доспехи, тренькают арбалеты и луки, шипят боевые кони.
Они знают, как выглядят северяне-чужаки. Вы для них - первый и главный враг.
Фрит дергается - толстое древко торчит левее сердца - и, сделав шаг к Трому, зацепившись за его плащ белыми пальцами, осядает в снег, заглядывая в глаза воину, пытаясь найти утешение или помощь.
Выдыхает, кровью булькнув.
Сварт, обернувшись, бросается назад - лес укроет, лошади не пройдут здесь.
Бежит впопыхах, позабыв о том, что сделал и том, что должен был сделать - эта девчонка, которую они должны были поймать, изнасиловать, обезглавить, вздернуть изувеченное тело на дереве у дороги - все это неважно теперь.
Важно только бежать.
И Сварт бежит и слышит стук крови в своей голове - не затопчут, не догонят, слишком он быстр, слишком молод.
И, не заметив, а может, и заметив, но слишком поздно, налетает на девчонку ту самую, что вышагнула из-за древа и протянула руку в приветственном жесте. Рука та - гладкий нож, быть может, хозяйки дома или охотника для свежевания шкур.
Глаза девицы полны немилосердной злобы, ненависти и обиды.
Они блестят слезами, подведены усталостью и болью.
И ты видел такие глаза. Сколько раз?
На колено припал, чувствуя то, что не чувствовал никогда раньше - холод проникает внутрь сквозь сталь в твоем животе, закрепляется там, обживается надолго. Навсегда.
Выдыхаешь тяжко, с трудом. Руки тяжелеют.
И Тром, что мчится следом, видит всё это.
* * *
Вооружившись колуном и топором, Гуннар и Корр, что задумчиво крутил новоприобретенное перо всю дорогу, отправились на добычу дров.
- Ты веришь ему? - спрашивает Гуннар вполголоса, ступая мягко и неслышно, - нашему доблестному командиру? Он якшается с прислужниками Крови, творит черную магию. Ты почуял опасность, когда мы продвигались по лесу? Там было что-то.. огромное. Но оно нас не тронуло. И это, блять, не потому, что мы - добрые защитники севера.
Гуннар выдохнул:
- Он служит тьме.
- Ты свободный человек, - ответил Корр, пожав плечами. - Никто не тянет тебя за яйца. А Шинта... Он не служит тьме. Он играет с тьмой.
Ухмыльнулся чему-то своему.
- Ха! Тоже верно! Я с радостью пролью кровь южан, сколько бы их не встретил, и мой клинок всегда был на стороне Душегуба, но всё же.. разве тебе не хочется узнать, куда нас ведет этот безумец?
Последнюю фразу прерывает яростный вой, берущий начало у истоков ручья с той стороны холма. Гуннар, мигом приняв боевую стойку, замер и напрягся, как тетива арбалета, воздев левую руку в жесте "не шевелись".
"Что это?" - на губах вопрос застыл.