Проснулся — или скорее очнулся?..
Пространство вокруг замерцало. Во включившееся сознание полился свет. Сонные образы боролись с реальными, но слишком быстро сдавали рубежи. Старик, уже не вызывавший того двоякого ощущения, что-то отчётливо говорил Балдуру, совал ему в руки похлёбку и явно просил ответа.
— Я... Бал... дур. Балдур, сын Йона. — Всё, что смог выпалить, забивая в душе боль по матери, братьям и порчей родне. — Из поселения не... подалёку отсюда.
Не поднимая глаз, мальчик хмуро покосился на плошку супа. Брать её не хотелось, в этом чувствовалась определённая опасность, а более того — то ужасное чувство обязанности, боязни последующего долга. Но ноющий желудок имеет не меньше прав на приказы, чем голова, и хрупкие руки аккуратным движением понесли чашу ко рту. Стараясь закрыться от чужого взгляда посудой, Балдур так наклонил её, что тёплая масса потекла с уголков рта по шее. Мальчик поперхнулся, и, чтобы убить свою неловкость, решился добавить:
— Я сбежал. От людей. Злых, с севера. И теперь я совсем о... дин.
Прозвучавшее оказалось таким болезненным, что по груди Балдура растёкся лёд. Вжав ногти в плошку, он безнадёжно закрыл глаза, и по щекам блеснули тяжёлые слезы.