Карл только проводил взглядом фигурки дезертиров. И мысленно пожал плечами. После боя их будет ждать трибунал, и скорее всего виселица, и никакой пенсии семьям. Возможно, после боя они рискнут вернуться в стражу. И тогда их ждёт жестокая кара. Если конечно, Тайлеру будет до них дело, и его не выпотрошит какой-нибудь резвый мертвец. Так что сейчас остаётся только сплюнуть на обочину и продолжить свой путь, чеканя шаг и гордо выпрямив спину. Время покажет, кто из них был прав, а кто ошибался. Главное - выжить.
А вот с Георгом вышел короткий разговор. Кажется тот действительно видел больше, чем сам новый десятник. Но то что он видел пугало его ещё больше. И тем не менее он оказывался здесь и сейчас, а не бежал с той парочкой во тьму. А это говорило в его пользу, куда больше чем всё остальное.
- Может ты и прав, парень, и мы обречены. Но знаешь, я бывал в более чёрной заднице, чем эта ночь. И всегда выбирался. Не всегда целым и без потерь, но выбирался. - Карл повёл плечами, отчего ладно пригнанные латы лязгнули громче чем обычно. - Но мы делаем то что делаем, для города и людей. И рано или поздно придёт рассвет. Не в том смысле, что око Единого вернётся к нам, а мы перебьём мертвецов. Даже если мы сгинем, приятель, о нас будут помнить как о героях. Знаешь, когда я был торговцем, я много где побывал. И мне очень запомнился обычай, в одном городке, далеко-далеко на юге. Они часто бывали в осаде, и после последней войны, у них не осталось почти брусчатки, до того продолжительной и жестокой она была, пришлось даже мостовые разбирать, чтобы, значится, на головы вражине было что кидать. И знаешь что придумали власти? Помимо пошлины, каждый приходящий должен был принести с собой один камень, желательно больше чем мужской кулак. В ходовой день у ворот собирался целый холм таких вот булыжников. Кое-что пускали брусчатку, но в основном их где-то складывали, до следующей осады. Я к чему клоню, приятель. Смотри. Вот город. Вот враг, что пришёл пить твою кровь и предать твой дом огню и мечу. И чем больше ты этих мразей убьёшь, тем меньше у них останется сил предавать огню и мечу твой город и пить твою кровь. В конце-концов, нам ведь за это платили жалование, верно? -
Спокойная рассудительная речь абсолютно не подходила для этих тёмных и пустых улиц. Будто бы и не было всей этой крови, этих мертвецов, но Карл надеялся, что если не до сердец, то хотя бы до разума он да достучится. После этой степенной речи новоиспечённый десятник умолк. Настороже стал. Вслушивается, всматривается, чуть ли не вынюхать что-то пытается. Вот и площадь показалась, стиснутая домами, будто дама в укромном уголке с настойчивым и неотразимым кавалером. Пустые окна, крепкие стены, безмолвие и тишина. И мёртвые тела, раскиданные по всей площади. Кажется, ухажёр оказался груб, и прекрасный бутон был растоптан сапогом.
- Не успели мы. - а в голове вертится - и хорошо, что опоздали. То, что порвало два десятка человек, порвало бы их патруль на кровавые лоскуты. И людей бы не спасли и сами сгибли. На слова Георга Карл только мотнул головой. Сам вижу, что место плохое. Кровь к крови тянется. Всегда так было, всегда так будет. И твёрдым голосом скомандовал. - Шагом, парни, шагом, на бег не переходим. -
Вот только перейти им площадь уже не удалось. Выход был всего в десятке шагов, когда нежить зашевелилась. Хриплый сип со всех сторон, будто глупый подмастерье кузнеца с мехами пробитыми играет. Кто-то их направил на отряд живых, пробирающихся в гибнущем городе. - Руби их, парни! За мной, к фонтану! Время сеять камни! - Карл рявкнул зло и первым подал пример. Рванулся что было сил, как только мог быстро к фонтану. Лишь бы успеть раньше, чем мертвецы поднимутся. - Бей-руби-кроши! Пошидам ниеповстшыманы волейа! -
Карлу бы осечься, поостеречься такие слова бросать, да вот только в такие ночи забытые привычки сами собой просыпаются. Да и кто здесь поймёт, чужой язык-то?