Милостью Провидения, не иначе, ее выстрел все-таки попал в цель. Айлинн словно зачарованная смотрела, как затухал фиолетовый пламень в пустых провалах глазниц, как вся эта груда костей, спаянная воедино чьей-то злой волей, медленно-медленно оседала на землю, где вокруг нее также неспешно суетились фигурки стражников. Миг - и все снова набрало привычную скорость. С оглушительным хрустом тварь все-таки упала, и ее соратники подобно лесорубам накинулись на еще сопротивляющееся порождение ночных кошмаров, рубя и кромсая его. Но чудовище все-еще сопротивлялось, не желая уходить обратно в мир теней, не захватив с собою кого-то еще. Полуэльфийка никак не могла заставить себя присоединиться к товарищам в ближнем бою, но не желала и оставаться безучастной наблюдательницей - и вновь стала готовить арбалет к стрельбе.
Третьего выстрела сделать ей не пришлось - чудище упокоили раньше. Глядя на груду теперь уже окончательно мертвых костей, лужи крови, оторванные конечности и тела вокруг, вдохнув смрад заживо сгоревших, Айлинн поняла, как силы просто-напросто покидают ее. Ноги девушки подломились, и она упала там же, где и стояла. Неподвижная девушка расширившимися от страха глазами взирала на поле кровавой битвы, лишь изредка мелко подрагивая.
Пускай они одолели дракона, но какой ценой? За что умерли все эти люди, и почему именно они, а не она, например? Смогла бы она спасти хоть кого-то, если бы не стреляла с безопасного расстояния, а ринулась в бой. Комок подкатил к горлу, и лишь усилием воли стражница смогла подавить рвотные позывы. Отвернувшись, лишь бы не видеть эту ужасающую картину, она даже пропустила явление Сталкона - а ведь на него она когда-то мечтала быть похожей в числе прочих своих кумиров: быть героиней, сильной и бесстрашной, не знающей сомнений и нервной дрожи, уверенной в себе и своем оружии. А вышло что вышло: трусиха, с трудом находящая в себе силы выполнять свой долг.
Долго полуэльфийке сидеть и страдать не позволили: Анна помогла ей подняться и отправила к остальным. Кивнув благодарно офицеру, безучастная ко всему стражница бросила взгляд в сторону - и вот тогда-то и увидела полутысяцкого. Против воли поникшие было плечи стражницы распрямились, в глазах появилось хоть какое-то подобие осмысленности и твертости, а также первая, неверенная еще решимость.
Впрочем, нельзя сказать, что девушка окончательно пришла в себя: продолжая двигаться ко дворцу, она нежно прижимала к себе верный арбалет, поглашивая ложе и еле слышно шепча:
- У нас есть еще зубки, маленький мой. Мы защитим себя и родных, верно? Не дадим драконам нас сьеть, хороший мой. Нам бы семью спасти, да тех, кто рядом. Мы же сможем, правильно? Сделаем?
Отвлеклась она только на реплику Сиэля, снова чуть вздрогнув и согласно кивнув:
- Да уж. Их нельзя бросать - там же чьи-то родные и близкие. Может, даже мои или кого-то из наших?
А вот и громада дворца. Вцепившаяся в арбалет стражница жалась за плечами напарников, с опаской и надеждой глядя на диалог Флинн и старшего над дворцовыми охранниками, ожидая конца перепалки и веря в то, что у расфранченного гвардейца хватит мозгов послушать Анну. Она даже не сразу поняла, что хочет от нее Кляйн. Смерив взглядом фигурку на балконе, девушка неуверенно протянула:
- Ну... Далековато, конечно, но можно попробовать.
Только слова родной речи в устах Сиэля хоть немного разогнали туман в голове полуэльфийки, и да, бросив гневно-недоумевающий взгляд на Германа, отшатнулась:
- Да что ты несешь, старый? Совсем умом тронулся? Я на это не пойду, идиот!
А спор тем временем затягивался, и Айлинн боле не могла ждать. Продолжая цепляться за арбалет, как молодая мать за спеленатого новорожденного, стражница протиснулась вперед, чуть не плача, присоединив свой голос к доводам Анны и Сиэля:
- Господин офицер, там же женщины и дети! Ни в чем не повинные люди, может, родные и близкие Вас или ваших подчиненных! Вы готовы самолично убить их, оставив здесь? Глаза в глаза, кинжалом под сердце беременной женщине, давя сапогом головку ребенка, ломая кости старику? Если их оставить здесь - их кровь будет на Ваших руках! Внемлите зову сердца и совести: ведь за это не карают!