В строю не должно быть места сомнениям и опасениям. В строю не должно быть места неуверенности и озлоблению на своих же соратников. Не должно - но все это было, и причем полной чашей. И Айлинн, бывшую лишь маленьким винтиком в этом большом монолитном механизме, радовало только одно - воцарившееся молчание. Она всегда была поборницей дисциплины и чинопочитания, и теперь, когда рядом слышались только лишь мерная поступь подкованных сапог да тяжелое дыхание, она, наконец, чувствовала себя комфортнее. Они - солдаты, они - латный кулак города, и им не надо думать и сомневаться - Город направит их командиров, а те, в свою очередь, своих верных подчиненных.
Как там поется в одной солдатской песенке? "Не надо думать, с нами тот, кто все за нас решит?". Вот тото же и оно. Так лучше, так правильнее и спокойнее. Так можно делать свою работу и не заботиться ни о чем - это удел тех, кто выше. Уровнем даже не Ланса - тот может самостоятельно решать только в мелочах, не затрагивая более глобальных и объемлющих сфер - а тех, кто куда выше, тех, кто правит.
Так убеждала себя Айлинн, стараясь стать бесчувственным и хладнокровным исполнителем. Свою беседу с Германом она старалась приписать кратковременной взволнованности, вызванной отсутствием более подробной информации о задании, по подспудно не могла отрицать, что эта полушутошная-полусерьезная перепалка помогала ей в немалой степени сохранять выдержку и силу духа. По крайней мере, не меньше, чем доброта Анны - пускай слова ее были простыми и казенными, но в глазах читалась та же забота об одной из своих "леди", что и всегда.
Но, если в командовании девушка не сомневалась, то сослуживцы по нижним чинам вызывали куда более критичное отношение. Не все, конечно. Тот же Герман, хотя она его и плохо знала, выглядел несколько странноватым, но прямой и открытой угрозы от него не чувствовалось. О Сиэле и говорить нечего - единственный сородич в этом отряде, единственный свой среди чужих, к которому можно не бояться повернуться спиной. В тот же перечень тех, к кому стражница относилась положительно, можно было добавить от силы тройку-пятерку имен: насмешливого Сукра, такого же чужака, как и она сама; циничную Миру; подозрительного Берита, пережившего достаточно, чтобы не изливаться желчью на кого бы то ни было по причине формы ушей и чистоты крови; да еще может быть нескольких человек.
Все прочие, какими бы хорошими стражниками не были сами по себе, были ограниченными слепцами, выплескивающими свою агрессию на тех, кто перед ними ни в чем не виноват: разве что тем, что не похож на остальных. Увы, но это характерно для большинства рода человеческого, и оставалось с этим только смириться. И не забывать о постоянной угрозе и быть всегда начеку.
К вящей радости Айлинн, толпа перед воротами развеяла ее опасения увидеть восстание полуэльфов или очередной погром, направленный против "остроухих ублюдков" - представители обоих народов относительно мирно и слаженно пытались пройти через ворота, которые от них перекрывала жидкая цепочка стражников. А вот это уже было нехорошо. Если люди бегут из города, бросая дома и все нажитое непосильным трудом, взяв только самое ценное, значит, взаправду происходит какое-то откровенно мерзкое дерьмо.
В сердце болью кольнула мысль: "А что же родители, как они? Что сейчас происходит с мамой, папой, братьями, дядюшкой Отто? Не стоят ли они вот также перед воротами в надежде спастись от чего-то? Живы ли? Здоровы ли? Может, дай Бог, в их квартале все тихо и спокойно, и нет смысла волноваться?"
Страх за близких был сильнее голоса разума, говорившего о том, что семья не пойдет к таким далеким воротам. Механически заняв свое место в цепочке и скопировав позу ближайшего стражника из ранее прибывших, судорожно сглотнувшая Айлинн начала нервно оглядывать столпившихся горожан в поисках родичей и близких знакомых, тихо молясь про себя, чтобы их тут не обнаружилось, и чтобы им вообще не пришлось пережить ничего дурного.