Ключ разума.
Событие, приуроченное к самому концу периода Происхождение Видов.
Мир сформировался, действительно, сам по себе. Однако же, гораздо более сложным, чем это казалось на первый взгляд. Собрались сами собой и не сами собой Источники - сильнейшие скопления магии в мире, первичные проводники странных, необъяснимых и пугающих изменений для всех существ, находившихся рядом достаточно долго. Источники, как и вся магия по природе, были хаотичны, с периодами активности и сна, они исчезали и возникали в иных местах. Частично магия была воплощена в источниках, но даже она была податлива, искала нечто большее, стремилась воплотиться и перевоплотиться. Искала... идею.
И однажды, в один и тот же день...
Еще один голодный рассвет.
Недавний танец двух небесных сестер почти завершился. Застыла в неподвижности маленькая, но яркая синяя звездочка рядом со старшей, более тусклой и более обширной красной звездой. Так казалось: сейчас они возьмутся за руки, завершив последнее па, встанут старшая сзади от младшей и посмотрят на весь Ниврад, и на всех его жителей. Так было уже шестнадцать сезонов дождя подряд. Но так было не всегда, говорят старые окелоты.
Туэ`лха пробиралась меж тонких, высоких стволов высоких деревьев, почти не оставлявших пути свету через зеленые листья. Здесь всегда есть кто-то ... что-то рядом. Крик, стрекот, ух, шелест - джунгли полнятся жертвами и охотниками, и называвшие себя охотниками беспечно - жертвами становятся более внимательных. Уже привычное для охотницы состояние постоянной тревоги, постоянного напряжения, поиска настроилось в привычных местах охоты, как в чаще Ияур, или у протоки Незус. Но в эти тихие, слишком тихие места не заходил ни один ищущий добычу оцелот - далекие неизведанные земли, которых чурались даже стаи кровожадных черных саблезьян, что гонят свою жертву под или же по деревьям с диким хохотом. Здесь быть не принято, это дышится с воздухом, чуется с биением сердца, единственное, что движет вперед - знание: сзади нет дичи, сзади нет мяса. Нет еды.
Охотница уже второй день плутает одна после потери группы охотников. Черные саблезьяны настигали их одного за другим, и только она догадалась упасть в сторону, затаиться, ждать, когда последние крики затихнут вдалеке и со всех ног бежать в другую сторону. Туэ`лха размазала слезинку по щеке и шагнула дальше. Она думала, преодолевала: нужна еда. Нужно идти вперед. Но ее не было ни под этим круглым, странно согнутым, стволом, ни около совершенно красных стволов вон тех трех копьевидных кустов. Нужно...
Внезапно, сопротивление исчезло, уступило место тяге. Охотницу звало нечто непонятное, притягательное. Не еда, но... Туэ`лха пошла в сторону зова, и вскоре увидела неровно поблескивающий шип камня. Он был целью, он был зовом, и охотница ответила прикосновением...
Они копали слишком глубоко.
Телом дварф подобен камню, прочному и надежному; каждый из них рядом с другим становится сильнее, и во множестве они уподобляются скале. Дух дварфа, истинного гнома, есть дух стойкости к испытанию, стремлению к цели, к становлению силы. Но на всякого гнома наложено извечное, родовое проклятие, неискоренимое желание, почти естественная вещь. Жадность. Она ведет каждого из потомков великого предка Митрала дальше и дальше, искать и находить все больше и крупнее, накапливать и приобретать, и трястись за свое нескромное накопление.
Недавно их стремление показало свою темную сторону. В новый проход пробился с первым светом факела поисковый отряд только затем, чтобы найти там кошмарных родичей. Тэнгу и дварфы схлестнулись; кирки и когти, грубые щиты и неказистые, прочные клинки - кровь увлажнила камни. Один из отряда понял, что не сможет победить, и бежал. Он слышал крики и звуки боя, ему все казалось, что его кличали трусом, что тэнгу бросятся в погоню за убежавшим. Но ничего не было: только знакомые туннели и крики умиравших в голове. Снова и снова геолог думал свой поступок, и нашел его недостойным жизни дварфа. Он ушел еще ниже, оставив факела и кирку на перекрестке туннелей, несмотря на нехватку воздуха, на страх, даже несмотря на странное слепое нежелание. Он шел медленно, но не останавливаясь: дварф должен отвечать за свою слабость. Он должен...
Тогда его поманило, потянуло вперед, к чему-то, излучавшему странный свет. Его теперь вело уже не только чувство долга, но чувство интереса. Коридор раскрылся в пещеру, казалось, заполненную паром, но пара не было; был странный, мерцающий невпопад воздух. Он звал и манил, он призывал - и геолог сделал шаг в туман...
Пустошь зимой никого не жалует.
Небо затянуто тучами, и они не стоят на месте, мечутся и друг друга толкают, щедро рассекая нещадный ветровой поток стрелами дождя. Завывает и закладывает уши неистовый гончий черт Аурдашах, свистит и кусает за открытые места одинокого путника. С небес не посмотрит отец-Гашур, не приласкает мать-Жэхун, лишь холод и размоченные водой раны чувствует одинокий орк. Он бредет уже долго, без цели, без смысла. Бывший низший орк, он всю свою жизнь принимал побои от хозяина - Давэ должен знать свое место. Он ходил по воду, за детьми следил, был работник на все дела, хозяин же не ценил и бил его. Давэ не волен уйти от хозяина.
Но вот вчера вечером очередной день был проведен в труде, который раз, а затем... Выгнал его хозяин. Сказал "Уходи!" - теперь, как старый стал орк, ненужный стал орк хозяину. Злобный Давэ был очень, очень давно, а теперь - брошенный, он не злится совсем. Хоть помнит: орк старый, орк слабый теперь, орк не хочет идти, - но он стерпит. Много ли было побоев, много ли было работы, часто ли зверек внутри требовал хоть шкурки поесть - не помнит, но стерпит. Таков его путь. Он все примет, как есть...
Когда вдруг ноги, считай, сами свернули к небольшому, даже вблизи неприметному ручью, а на дне его блестел-переливался невиданный прежде камень: круглый, как Гашур на небе, половиной в земле, да размером с голову орка. Красивый, и желанный такой. Не сдержал себя низший орк, на колени встал перед камнем, да протянулся обеими руками к нему...
Он не покорился.
Два солнца встают позади: один извечный враг, другой извечный друг, так учат старейшины. Молодой океанид совсем их не слушал. Старые, дряхлые, немощные! Синева моря совершенно не скрывала смуглого дикаря, а последний плыл так быстро, что дух у самого пловца захватывало. А в голове роились мысли - одна другой смелее. Вспоминал он, как все новому вождю кланялись, какой он весь красный и гордый от собственной силы. Как все, что есть, себе нес и пожирал, или пользовал как мог. Как все, даже старики, ему даже ни возразить, ни перечить не могли. Отрывались на других, на дикаре тоже.
А еще он вспоминал, как за его ножом пришел вождь. Много раз солнца скрывались за водой, как дикарь точил кремень, как вбивал в стебель прочной ма-травы, и снова точил. Ему нравился его нож. Вождю тоже понравился, и пришел требовать. Ну так он его отдал! Правой рукой так взял, да воткнул в маленький барабан. Ха! Он не повиновался. А еще он уже не помнил, как в неистовом восторге плыл, а дротики из трубок просвистывали рядом, но не дотронули его. Зато помнил мысли! Они не смогли, а он не повиновался! Преодолел! И сейчас преодолеет вот эту слабость! Он сможет! Прорвется!
И он прорвался. Его притянуло под воду, и небольшой, но досягаемой звездой блеснула, кажется, жемчужина! Да какая большая! В десяток гребков молодой дикарь достиг светящейся жемчужины, протянул, руку, дабы коснуться, ну хоть пальцем...
Идеи, мысли дотронувшихся до источника вызвали реакцию: каждый источник разрушился и разродился подобием идеи, нашел себя в коде, посланном мыслью:
Преодолел - прорвался - прошел - пролетел - как воздух! Из-под воды вырвались вверх и закрутились живые вихри, стремительные и безрассудные.
Вытерпел - выстрадал - принял - впитал - как вода! В ручей и дальше в моря потоком устремились водные духи, изменчивые, по-слепому гордые.
Должен - обязан - порядочен - тверд - как камень! Раздробились во множестве каменные элементали, воплощения стойкости и силы воли.
Нужно - желаю - хочу - стремлюсь - как огонь! Взметнулись пожаром и рассеялись существа огня, идеалы стремления к обладанию и поглощению.
Хоть и были одинаковы в своей идее, но духи происходили из неорганизованной магии, и поэтому вышли различными друг от друга.
Но четыре разума, разрушивших первичные Источники, дотронулись не только до них: сама магия приняла их разум, а их разум принял магию, и в сильнейшем пульсе магии этого мира разлетелись волной знания разума каждого из четырех о магии - вошли в каждого homo sapiens на самом глубинном уровне, и дали возможность появлению знающих магию в каждом народе и каждой расе, малое превосходство разума над магией. Однако же, по воздействием магии их тела распались в низменные, совершенно неразумные формы, бесцельные и неупорядоченные, великое превосходство магии над разумом: проникнувшие в тело любого, самого малоразвитого организма, они стремились изказить и извратить его самую сущность, найти разумное - и задавить собой. Сама ткань магии при том заходила ходуном; светила, только вставшие в суперпозицию, внезапно разлетелись вновь; магия в местах, прежде бывших для нее закрытой, проявилась в полной силе, а в иных исчезла; чуть было снова не повторилась история Сдвига, но, к счастью многих народов, последствия не зашли слишком далеко.
Спустя один полный цикл двойной звезды духи стихий можно было встретить во многих точках Ниврада, магические болезни прочно обосновались в местах бывших Источников, и медленно, неравномерно, но неуклонно по всему миру стали возникать Знатоки - фактически, сверх-представители своей расы, чувствующие магию и способные, после определенного опыта, понимать ее изменения.