— Но ведь Джимми... — Маст осёкся и благоразумно не стал продолжать. Вместо этого бандит (или бывший бандит, как знать теперь) посмотрел на Бальтазара взором, мол, во дура-а-а-ак. Кто б это добровольно отдал целых шестьдесят явно не медных монет за кучку слов? Да лучше вон Масту их бы отдал, если не знает, что делать с ними. Уж он-то бы ими распорядился. Ему их надолго бы хватило. А потом он посмотрел на Кардора. Целая гамма чувств к хитрому дворфу усматривалась на его некрасивом лице. Читать мужчину можно было как открытую книгу. Это вот так, значит, поиздержались искатели приключений и золото с собой пудами не таскают? И заначку их увезли на той повозке, которая навороченная карета с златокудрой женщиной, которая наверняка просто колымага с обожжённой тёткой?! А потом приходит ещё один приключенец, монстр какой-то, драконорождённый — того и гляди, чихнёт пламенем и спалит кого-нибудь до состояния угольков —, и так легко говорит о том, что обнищал на шестьдесят монет?! Издеваетесь над бедным Мастом!
В общем, Ювар передал Груму золотой за пучок стрел, что пополнили его запас. Искатели приключений, наконец, довыяснили все детали произошедшего и согласились идти к храму Цирика, который явился ценной для них зацепкой. Ей вполне можно было верить, коль два разных источника сообщили о ней.
Маст повёл вперёд согласно своей роли экскурсовода, попутно рассказывая то малое, что он знал о гетто, несмотря на то, что прожил в нём всю свою жизнь. Если коротко — всё здесь было очень плохо. Множество усилий приходилось прикладывать для того, чтобы заработать хотя бы несколько медных монеток, а за них в нынешние времена толком ничего не купишь. Если выходишь из гетто в другой какой-нибудь район, тебя может и поколотить городская стража за просто так. В богатые кварталы вообще соваться нельзя, там грязных и вонючих оборванцев по умолчанию принимают за преступников и могут бросить гнить в застенки.
Жители Мулмастера почти поголовно обитателей гетто презирают. Если собираться просить милостыню, то нищие других кварталов выгоняют чужаков с их хлебных кормушек обратно, будто их положение гораздо выше положения людей, живущих в гетто. Если искать работу где-либо... Да не берут и всё! Это вот раньше, когда гетто образовалось только, их охотно привлекали ко всякой дешёвой, грязной и тяжёлой деятельности, а потом потихоньку перестали принимать на работу, потом принимать за таких же, как жители Мулмастера, людей, а затем и вовсе махнули рукой на них. Получить где-нибудь работу в другом квартале — это прямо достижение. Стать каким-нибудь слугой какого-нибудь зора — на грани чьей-то выдумки. Но, конечно, если мозги и руки, и внешность, и хоть что-нибудь при себе есть, то всегда пробиться можно. Вот только ни черта у сучьих обитателей гетто нет. Обычные люди.
А уж коли называть человека постоянно свиньёй, он и хрюкать когда-нибудь начнёт. Обвиняй человека в преступлениях, в лени и в тугодумии, он-то, конечно, в преступники скоро подастся. А потому что выбора иного нет и не предоставляют. Нужно же как-то выживать, а кривая дорожка пусть и кривая, но самая лёгкая и доступная. Если тебе чего-то не дают, просто же самому взять это. Если на тебя рычат, нужно самому огрызнуться в ответ.
И, конечно, в возникающих бандах появляется своя иерархия. Кто находится на самом верху, может жить вполне себе комфортно, а кто, как Маст, находится в самом низу... Им приходится бороться за свою жизнь, отстёгивать часть украденного в общак каждую декаду и держаться за свои места в надежде продвинуться вверх. Масту придётся отдать большую часть того, что ему дал Корнелий, иначе его почикают.
Кстати, посмотрите направо, в вон той лачуге недели две назад вырезали целую семью из четырёх человек за то, что отец семейства задумал обмануть свою банду и принёс им меньше того, что был должен принести. Городская стража закрывает глаза на всё, что происходит в гетто, и вообще опасается сюда заходить. Если патруль их и решит заскочить сюда, то только на повозке и во всеоружии. Были случаи, когда на стражников нападали, чтобы забрать оружие и кольчуги. Как живут здесь люди, мулмастерцев не волнует. Их может здесь обеспокоить только пожар, что по деревянным хибарам способен раскинуться по всему гетто, а затем перекинуться и на город. Вот так вот.
Банд всяких есть несколько. Одной заправляет Бычий Глаз, он построил под себя большую часть гетто, другой — безумная баба Илька Безухая, славящаяся ночными налётами на дома. Ещё экскурсовод перечислил: Имзеля Мамзеля, дворфа Харбека Молотом-По-Почке, полурослика Усатого Альтона, дамарца Айвора Черногривца, полуорка Фенга. А это он ещё и не всех знал. Сам бандит ходил под Бычим Глазом.
Что касается храма Цирика, про него Маст мог не очень много рассказать. Про него известно в общем-то, что он являлся храмом Цирика, но от него сейчас осталось только обветшалое здание, которое — на редкость в гетто — выстроено из камня. Давным давно какая-то банда пыталась там устроить себе базу, но с ней что-то случилось и с тех пор никто здравомыслящий не пытался туда соваться. Да и здание (или по крайней мере его крыша) выглядело готовым рухнуть в любой момент, так что проще и безопасней было ночевать под открытым небом, чем там. Однако в зимнюю холодную пору кто-то, да и заходит туда, чтобы согреться с разведённым на мусоре всяком костром, но потом бесследно пропадает. Рассказывая это, Маст пожимает плечами, это всё может быть обыкновенными бреднями, каких полно и которые пьяницы передают друг другу и затем всем остальным, но после таких россказней проверять на себе опасность того места что-то не хочется. Известно только, что сюда подъезжают порой люди на повозках, а что с ними дальше делается Маст не знает и знать не хочет.
Дошли до храма Цирика искатели приключений, ведомые Мастом, без проблем. Больше не нашлось глупцов, которые захотели бы проверить их на прочность и на боевые качества. Может, затихарились, завидев, что приключенцев ведёт один из своих. По пути встретился лишь один подозрительного вида человек, которому Маст отсалютовал определёнными жестами, и тот человек поспешил уйти в подворотню. Бандит потом сказал, что показал ему "неприкасаемые" и "отойди". Оставалось ему только поверить.
Небольшое здание, бывшее храмом Цирика, представляло собой неприглядное зрелище. Дверей на входе не было. Окна были разбиты, наверно, пару десятилетий назад, если не больше. Оконные ставни из дерева были выдраны наверняка на растопку каким-нибудь бродягой из гетто. Стены снаружи покрылись грязью, птичьим помётом и травой. Пахло мочой. Свет, проникая через дверной проём и окна, вычерчивал пустоту внутреннего убранства. Лишь в дальней части храма виднелся жертвенный алтарь Цирика, Принца Лжи. Его, видимо, тронуть не посмели. Да и нужно быть сумасшедшим, чтобы пытаться уничтожить или украсть мраморный алтарь. А вот все скамьи были вынесены или сожжены. Лишь скрепы на полу указывали на то, что скамьи вообще существовали. Ещё искатели приключений могли заметить большое чёрное пятно на камнях где-то в центре, видимо, след от очень давнего костра. Покатая крыша храма была черепичной, и часть черепков за давностью лет отсутствовала. Крышу поддерживали четыре каменные колонны внутри бывшего святилища, расставленные по его углам.
Никого в храме Цирика не было видно. Обычно плотно прилегающие друг к другу лачуги в гетто держались от этого здания на расстоянии ста футов. Видимо, благодаря весу нечестивой репутации Принца Лжи и благодаря рассказанным Мастом слухам, это место избегали.
Сбоку стояла пустая повозка. Неужели это та самая, в которой увезли выжившую из особняка зоры Розалин?
— Я вас привёл, — сказал Маст, — и дальше никуда не ногой. Особенно внутрь. Мне совсем не хочется, чтобы со мной шо-нить ещё приключилось, а помереть так ещё больше не хочется. Своё дело — сделал.