После первых двух "красных точек" Гарри перестал считать потери. Его дело было исполнять приказы, а считают пусть другие. Когда толпа разъяренных дикарей накатилась на них живой, яростной волной он выхватил из земли меч и размашисто махнул клинком вокруг сбивая прыть нападавших. Сейчас с ходу он не мог вспомнить замеса круче чем этот. И от этого становилось страшно.
Их обошли по стратегии, тактике, магии, вооружению, численности. И по духу, кажется, по боевому тоже обошли.
Теперь, когда смерть была близка и Гарри в этом почти не сомневался, стесняться было нечего. Он проговорил в канал группы:
- Рад был с вами поработать ребята, хотя Клайв еще та задница!
Приободрившись, он заработал мечем, уже напоминая себе не воина, а косаря в родном Люцерне. А чтоб работалось получше он запел старую песню, которую пела мать.
Возле казармы, в свете фонаря
кружатся попарно листья сентября,
Помню как я у этих стен
в тоске стоял,
стоял и ждал
тебя, Лили Марлен,
тебя, Лили Марлен.
Столько войн прошел он, но песенку эту простую начал понимать только сейчас.
Если в окопах от страха не умру,
если мне снайпер не сделает дыру,
если я сам не сдамся в плен,
то будем вновь
крутить любовь
с тобой, Лили Марлен,
с тобой, Лили Марлен.
Жалко было то что и возвращаться было некуда. Если выберусь уволюсь нахрен. Найду женщину добрую. Лиду-дебилу бошку оторву.
Есть ли что банальней смерти на войне
и сентиментальней встречи при луне,
есть ли что круглей твоих колен,
колен твоих,
бляцкая песенка, слова забыл, в ЖОПУ ЛИРИКУ ЭТУ, ПОКРОШУ СТРАННЫХ УРОДОВ ОБКУРЕНнЫХ!!!