Забвение сменилось болью - адской, нестерпимой болью угасающего смертного тела. Мучительные судороги заставляли плоть Каевского изгибаться и содрогаться. Жизнь уже покинула труп Славы, но он всем своим существом переживал ужасающие пытки смерти, и лишь путы сдерживали его.
Затем боль исчезла - внезапно, как по волшебству, и сменилась высочайшим наслаждением. Восторг, нахлынувший на Славу был столь силен, что даже затмил собой воспоминания об укусе странного создания.
Каевский всецело отдался этому новому чувству, но тут же оно стало покидать его, сменяясь опустошенностью и... Голодом.
В горле пересохло. Хотелось... как будто бы пить. И с каждой секундой эта жажда все усиливалась, подчиняя и разум, и тело Каевского своей первобытной воле.
Слава открыл глаза, и темнота подвала показалась ему более ясной, чем улица при свете солнца, которого он не видел уже несколько недель. Он больше не лежал в "операционной" - вокруг ярко, слишком ярко горели оплывшие свечи. Рядом со своей головой он слышал прерывистое дыхание двух человек...
-...Quae medicamenta non sanat, ferrum sanat; quae ferrum non sanat, ignis sanat. Quae vero ignis non sanat, sanguinem sanat! - услышал он голос. Даже не так, Голос! Голос того, кого Черт звал своим Шефом или Профессором. Мужчина ходил по кругу, и пламя свечей отражалось на его бледном и неподвижном, как восковая маска, лице.
- ...Ars longa, vita brevis est.
В рот Славе потекла какая-то горячая жидкость и он жадно припал к ней губами.
Голод отступал, на его месте возникало нечто совершенно новое, неожиданное чувство. У Каевского закружилась голова, ему почудилось, будто Профессор, не перестающий кружить по подвалу, постоянно склоняется над ним. Будто потолок над Славой выглядит одновременно и прежним - и немного другим. Он мог поклясться, что его никто не двигал - но теперь он видел трубу, с которой с тем самым отвратительным звуком падали капли. Они попадали на кровать, к которой он был пристегнут, и мельчайшие частицы воды холодили его щеку. Которую он совершенно явно ощущал сухой...
Но чувства, обуревавшие Славу, ушли. Ему больше не было страшно - ужас и опустошение сменились спокойствием и уверенностью. Но самое поразительное - Слава больше не был одинок. Он не знал, что изменилось, но ощущение небывалого единства с чем-то.. большим... чем он когда-либо был умиротворяли его.
- Добро пожаловать, Седьмой Круг! - торжественно закончил свои заклинания Профессор.