Когда ностальгические и утешающие грёзы растворились в небытие, Шань опять остался один, но более не томился этим. Был свободен он и от чувства вины, от грусти, от злости, от ненависти и жадности. Да и какая, простите, жадность? Разве ему, в его текущем состоянии нужна еда? Это было бы даже смешно, не будь он превыше чувства юмора.
Успешно преодолевший последнюю ступеньку на пусти к истинному просветлению хомячок покинул этот мир, но не стремился он вырваться из колеса сансары, а обрёл мудрость, всеведение и всеприсутствие бодхисатвы, стоящего над воплощениями и разумно взвешивающего карму воплощающихся.
И более ни один хомяк не пройдёт мимо него между смертью и новым рождением и будет он судить их дела и намерения.