Желание ног оставить в плену его руку было поспешным. Камаэль не уходил, он более чем оставался. Горячий, будто воск, он скользил по ее телу руками, губами, трепетом ресниц, кончиком носа, влажным язычком, и все его движения тело Николь, пробужденное и разгоряченное, чувствовало как нельзя лучше. Здравый смысл к этому времени погас вслед за свечой, остались инстинкты, осталось желание, остались они, лишь они, на всем этом свете. И только их вкрадчивое дыхание звучало этой ночью, только оно было как нельзя живо в этом странном еще неизведанном мире.
Николь изгибается кошкой в его руках, подставляет напряженное тело его нежным поцелуям, умирая от удовольствия. Руки ее то прижимают его к себе, то уходят в обесцвеченные локоны, запутываясь там, будто пытаясь докричаться до неразумной головы, осознать, как же ей хорошо.
Камаэль совсем не спешил, мучительно растягивал удовольствие, будто не чувствовал, как жаждет она его в себе, каким немыслимым пыткам подвергает он ее, сладостным очаровательным пыткам. Ноги требуют к себе внимания, выпуская руку на свободу взамен на его прохладные губы, которые обходят стороной заветную зону, опускаясь к коленкам и следуя к икрам. Влажная дорожка следов, оставленная его поцелуями, стынет от ночной прохлады, бесстыдно врывающейся в окна. С каждым его поцелуем Николь улетает. Ей хочется обернуться птицей, чтобы вырваться с ним в небо и, предоставленными свободному падению, ринуться с ним вниз, сливаясь воедино. Она уверена, он бы не мешкал, набирая скорость, он не боялся бы потерять еще одну жизнь, прижимая ее к себе так страстно.
Как же мучительны его поцелуи, терпеливо и бережно поднимающиеся по внутренней стороне бедра. Нежная бледная кожа замирает от каждого его прикосновения, охотно ловит касания кончика его носа и подбородка, чувствует щеки и мягкие реснички, охотно отвечая на касания нежностью, податливостью, доступностью. Лицо его медленно и верно оказывается меж ее тонких ног, и вся она не верит, что это случилось. Смесь стыда и желания кружит голову. Ей хочется закрыть лицо и куда-нибудь провалиться, одновременно с желанием остаться и почувствовать его как нельзя лучше. Горячее дыхание.. касание язычка.. и тонна наслаждения, разом навалившаяся, сметающая все на своем пути, не ведающая в своей природе ни стыда, ни прочих пороков, одаряющая лишь свободой от предрассудков, вечной беспечной свободой.
Сможешь ли ты, Ангел, удержать ее, эту крылатую женщину, на своих небесах? Хватит ли у тебя сил и мужества показать ей то, что ей неведомо, но чего она жаждет постичь, разбивая крылья на пути к ослепительному счастью? Сможешь ли ты, Ангел, постичь ее природу и суть, принять всю ее без остатка, пасть ниц перед ней и воспарить, уводя ее за собой в неведомые ей края? Сможешь ли ты поручиться, мой светлый Ангел, что не причинишь ей вреда, что не заставишь ее страдать, что не оставишь на этом мучительно нежном пути? Сможешь ли ты, Ангел, провести ее к Богу?
Холодными от волнения ступнями касается она его спины, выгибаясь от мучительной неги. Каждое его движение умело и точно, каждое его движение заставляет тело трепетать. А когда напряжение стремительно нарастает, чувствуя себя на грани безумия, она упирается в его плечо ножкой, и отползает. Поднимается, упираясь руками, дрожащими от напряжения, лохматая, как черт, и произносит тихим томным голосом, тяжело дыша:
- Я хочу тебя. Иди ко мне.
И принимает его в свои объятия. Сливается в тяжелом мучительном поцелуе, уставшая, воодушевленная, измотанная и счастливая, обхватывает тонкими ногами его бедра, попутно расстегивая черный ремень, освобождает его тело от лишних деталей, не желая касаться ничего лишнего, кроме него самого, смотрит в глаза, скользя по лицу и шее, опускаясь взглядом к плечам и груди, утыкается носиком в его шею, втягивая головокружительный аромат его кожи, и понимает, что еще чуть-чуть, и ее можно будет считать пропавшей без вести, потому что голову она теряет слишком фатально. Прикусывает ему ушко, напоминая о своем мучительно сильном желании, тянет к себе, желая отдаться его телу без остатка, желая принять его в себя так полно, как сможет, на зависть всем богам и их творениям. Желая взорвать весь свой мир наслаждением.