Не часто приходится сидеть под своим портретом, это редкая возможность увидеть, что тебя оценили. И эту возможность Фабиус решил встретить достойно, приняв вид римского императора на троне, ожидающего, что к нему придут с капитуляцией.
К несчастью, капитуляцию ему никто не нёс. И портрет его висел во входном боксе одного из множества зданий МедикГруппы, с требованием, подписанным доктором Редхиллом, старшим смены, не давать ему работы и вообще гнать взашей. В холле кроме него стояли ещё два секьюра, следивших за раннером, как за бешеным животным: со смесью подозрительности, омерзения и легкого страха. Час, отведенный на то, что "за ним придут и проведут внутрь, у него уже намечено", подходил к концу. Кажется, контакт Мажора решил его кинуть. А врачи и младший персонал, под разными предлогами выкроившие по несколько минут из своего бешеного графика, чтобы посмотреть на "криворукого раннера-мазохиста", и вовсе заставляли Фабиуса сравнить себя с животным в зоопарке. Вот и оставалось пафосно сидеть в пурпурно-золотом одеянии, собранном на манер тоги из гражданского защитного костюма, и делать хорошую мину при очень слабой руке. А ведь он чертовски не любил покер, ему было банально скучно в него играть.
Впрочем, его контакт пришёл за ним на исходе часа, и Фабиус не мог не отметить одного: люди сторонились его и смотрели с опаской так же, как и на него. Впрочем, сходство на этом заканчивалось. То, что пришло за ним, не было человеком, оно было пластиковой имитацией, функциональным подобием, макетом, марионеткой. Прокси. Полутораметровой высоты манекен из белого пластика с единственной чертой на гладкой голове, черным объективом камеры на левой части лица. Впрочем, это изменилось, когда пластик лица пришёл в движение и сформировал схематическое подобие андрогинного лица со слегка выраженной мимикой. Марионетка была не из простых, в простых этой функции нет.
- Вы, значит, тот самый хирург? От Малковича? - синтезированный голос выражал легкую заинтересованность.
- Да, вы не ошиблись. С кем имею честь? - тон Фабиуса был бесчувственнее машинного.
- Зовите меня Микки, коллега. Пойдёмте. Приношу извинения, что пришлось меня ждать.
- Ничего страшного. Вы дали мне время насладиться моей славой.
Синтетическое лицо вопросительно подняло бровь.
- Простите, это был сарказм? Я не совсем могу уловить ваш тон.
- Неважно. Пойдёмте, и так много времени потеряно, - Фабиус махнул рукой, и они пошли внутрь мимо слегка ошалевшего персонала и секьюров, кибернетический манекен и живой эквивалент статуи римского императора после встречи с неумелыми вандалами.
Пока они шли, Микки начал разговор, которого садист-медик не то, чтобы опасался, простого не хотел.
- А всё-таки... Что вас побудило вчера провернуть тот трюк? И как вы это сделали? Что-то медленно действующее до операции? Оверлок Фабрики Крови? Фильтры фидбека от нервов? Модификация центра боли?
Фабиус смерил собеседника взглядом с плохо скрываемой неприязнью. Ещё один болван, который просит объяснений, к которым не готов. Мир так и не прекратил испытывать его терпение. Собрав самообладание в кулак и растянув губы в фальшивой улыбке, он ответил максимально нейтральным тоном.
- Никакого трюка. Одна доза форте, решимость и в общем-то всё. А что побудило... Это будет долго объяснить. Удовлетворитесь ответом, что это было обусловлено с точки зрения моей жизненной философии?
Синтетическое лицо один короткий момент выглядело так, будто пытается подавить смешок. Кукловод тут же заговорил слегка виноватым тоном через свою куклу, будто пытаясь загладить возможное оскорбление.
- Простите, вы напомнили мне одну старую шутку. Прервите, если вы слышали её. Человек становится взрослым, когда на вопрос о том, зачем он что-то делает, он начинает отвечать не "А тебя еб*т?", а "Это часть моей жизненной философии". Вы только что, не сомневаюсь, невольно, процитировали.
- Не вижу ничего смешного, - процедил Фабиус сквозь зубы. Как же жаль, что этот шут здесь через прокси. Без четкого образа мысленные пытки не принесут никакого облегчения.
- Давайте ненадолго забудем этот разговор, - андроид просяще поднял брови, - Мы пришли. Нам туда, к плазменным камерам.
Хирургу, признаться, ненадолго стало не по себе. Зачем в плазменную камеру? Если он хотел с ним расправиться, секьюры на входе вполне смогли бы это сделать. Да и команда знает, куда он пошёл.
Впрочем, долго гадать не пришлось. Внутри одной из камер для утилизации отходов была обустроена временная операционная, для Фабиуса выглядевшая творческим пространством какого-то художника по плоти. Хм. Или это сделали специально для него? На вопросительный взгляд Микки вошёл внутрь и сделал приглашающий жест.
- Проходите. Тут как раз ваше рабочее место.
В центре незаконченным шедевром лежало бессознательное человеческое тело неопределенного пола без рук и ног в остатках обгоревшей одежды с напрочь сожженным плазменным зарядом правым плечом, оплетенное паутиной трубок, уходящих к приборам мониторинга и автоинъекторам. Оглядевшись, Фабиус понял, что его смущает в ситуации.
- Прежде, чем я войду, ответьте мне на несколько вопросов. Первое. Что от меня требуется? Второе. Почему здесь? Мне с трудом верится, что у вас настолько плохо с помещениями. Третье. Где гарантия, что меня не сожгут, как только я войду?
- Ну, на третье могу предоставить честное слово, вы подтвержденный контакт через Джима Малковича и Викторию Мейстер-Пейл-Малкович, а на остальные... - прокси состроил хитрую рожицу и подмигнул, - я бы хотел, чтобы ответ вы нашли сами. Считайте, что это такой квалификационный тест к работе. Могу дать маленькую подсказку. Вам будет лучше, если вы развернете вашу несомненно красивую тогу в герметическую оболочку.
"Как же мне хочется содрать с тебя кожу", - невысказанный ответ так и остался только в сознании хирурга-маньяка, который всё-таки переступил через порог, давая костюму ментальную команду замкнуться, и принял этот дурацкий вызов. Расследование было скорым, Фабиус мог сделать вывод, только увидев подписи ампул в инъекторах. Хлорциан и VX, причём в таких дозах, что хватило бы убить всех в здании. А легкий взгляд на мониторы давал понять: несмотря на капельницу с цианидом, то, что лежало перед ним, было, во-первых, просто в обмороке, а во-вторых, не человеком.
- Хороший улов. Из руин достали?
Лицо Микки сделалось весьма серьезным.
- Нет, не из руин. В этом-то и дело. Проверку вы прошли, теперь к работе. Вы будете вести вивисекцию и описывать всё, что найдёте, попутно делая препараты и собирая образцы тканей и секреции. Я буду вести протокол, делать анализы и наблюдать, чтобы оно не проснулось и не начало регенерировать. Если всё пойдёт совсем плохо, я дам команду зажечь камеру. За риск вам доплатят. Вы согласны?
Вот теперь всё стало совсем интересным. Ему предстояло оперировать живого агента УСМГ с висящим над ним метафорическим Дамокловым мечом в виде плазменной камеры, если что-то пойдёт не так. А с другой стороны, вознаграждение сильно большее, чем то, что могли дать за работу в МедикГруппе. И вскрытие агента УСМГ, за которое очень многие хирурги с удовольствием оказались бы на его месте без вознаграждения, чисто из научного интереса. Так что Фабиус кивнул.
- Смотрите внимательно и запоминайте, как работает мастер.
- Тогда облачайтесь во второй слой гермокостюма. Иначе придётся потом очищать вашу собственную гражданскую одежду.
====
За три часа операции было выяснено немало небольших и слабо заметных при любых обследованиях без вскрытия нюансов в строении существа. Первое - все ткани были насыщены белками и глюкозой, с частыми включениями небольших кластеров того, что скорее всего являлось стволовыми клетками существа, а мышцы были очень плотными и насыщенными волокнами. Второе - толстые и мускулистые сосудистые стенки, настолько, что аорта и полая вена за счёт своих сокращений могли поддерживать кровообращение без всяких потерь для существа. Причём, как мог заключить Фабиус, даже при их потере какое-то время организм мог поддерживать обмен газов с помощью периферийных сосудов. В-третьих, желудок. Желудок, судя по строению и количеству подходящих к нему сосудов, мог служить резервным легким, кроме того, там была совершенно другая ферментация и другая кислотность. Существо могло в прямом смысле питаться пластиком и древесиной и получать из них какие-то питательные вещества. Пятое - клетки. Гораздо более стойкая клеточная стенка, слегка измененный внутренний обмен. Фабиусу не оставалось ничего, кроме как заключить: это существо было лучше человека практически во всём. Сильнее, прочнее, намного более приспособленным к любым травмам. Оно до сих пор было живо, несмотря на то, что было в прямом смысле выпотрошено, и даже пыталось регенерировать. Впрочем, было ещё кое-что...
- Коллега, вы видите ещё какие-то отличия? - спросил хирург-маньяк. Манекен пожал плечами.
- Нет. А вы?
Фабиус с плохо скрываемой гордостью ткнул пальцем в район таза существа.
- Матка. Вы видите, в каком состоянии матка? Увеличена в размерах. Она или оплодотворена, или готова к оплодотворению. Вам не кажется это странным?
- Хм. Природный цикл?
- Вы всерьез верите, что в них осталось что-то природное? Я сейчас соберу образцы. Проанализируйте их, мы, возможно, пришли к чему-то интересному.
Через пятнадцать минут у них у обоих были поводы для слегка испуганного удивления. Микки нашёл в яичниках существа оплодотворенные яйцеклетки, причём ДНК в них не совпадало с ДНК матери, до того, что оно было больше похоже на ДНК кошки или крысы. А Фабиус выкопал из недр существа нервы, идущие вдоль позвоночного столба к матке. Нервы эти были здесь явно не к месту, если только...
- Чёрт меня побери, - Фабиус был ошарашен этой догадкой, - Оно биоконтроллер, не так ли? Знаете, зачем эти нервы? Оно может переписывать сознание на плод!
- Это многое объяснило бы, - кивнула марионетка, - Интересно, интересно. Думаете, поэтому...
- Да. Поэтому большая часть инфильтраторов принимают форму женщин. Механизм резервной эвакуации. Готов ставить голову на то, что плод разовьется от единой клетки до биологически самостоятельного организма за несколько суток максимум. Если мы сейчас вскроем мозг, мы наверняка найдём, что эти нервы идут от центра биоконтроля. Оттуда же идут нервы к рукам. Феромоны тоже подчиняются ему же. Знаете, это заставляет меня восхищаться тем, как построены эти твари.
- Коллега, у вас ведь не нарушена целостность костюма? - голос манекена-прокси скрывал в себе легкое беспокойство.
- Что? Нет. Ни в коем случае. Я лишь говорю, что тот, кто их разрабатывал, весьма извращенный гений. Им можно восторгаться как инженером, как художником. Но, поверьте, это нисколько не уменьшает моего желания покопаться в его внутренностях скальпелем. Ну что, коллега, вскрываем мозг?
- Вскрываем мозг, - кивнул пластиковый коллега.
Ещё через два часа они вышли из бокса через камеру дезинфекции. За ними уже ревел плазменный вихрь, стирая существо, а также всё, что касалось его или его тканей. Манекен даже оставил на всякий случай кисти своих рук там, внутри, просто отсоединив их и отбросив. В дезинфекционной их омывали душем из едкой кислоты, потом из столь же едкой щелочи. Когда они вышли, пластик марионетки ощутимо пожелтел, а открытый металл покрылся окислом и небольшими оспинами. Впрочем, кукловода это не заботило, он находился в приподнятом настроении.
- Вы прекрасно справились, господин Фабиус. Оплата уже переведена. Могу попросить не разглашать того, что тут было? Понимаете, если мы узнаем, что вы что-то раскрыли, вас устранят, - виновато улыбнулось пластиковое лицо марионетки, выдавая заметный лаг. Похоже, кислота что-то повредила в механизме изменения формы.
Фабиус лишь усмехнулся. Микки не нужно было знать, что он когда-то изучал строение подобных организмов. Более того, часть увиденных им "впервые" сегодня черт были использованы в организме Вампира.
- Да, конечно, я всё понимаю. Кстати, у вас лицо немного... подглючивает, - странно, но в совместной работе Микки не бесил(а) и в половину так, как при первой встрече.
- Ничего страшного. Могу я вас попросить ещё об одном одолжении? - ему показалось, или синтезированный голос выдавал смущение?
- Я слушаю?
- Вы понимаете, вся ситуация с вами и вашей философией меня интригует. Я не прощу себе, если вы не раскроете её мне. Обещаю, я не буду критиковать.
Фабиус вздохнул, разворачивая оболочку обратно в тогу, и поместил ладонь на лоб, помассировав его. Ему очень не хотелось этого делать, потому что эпатировать машину было бессмысленно, реакции контролёра он всё равно не увидит, а раскрывать кому-то душу всерьез...
- Я расскажу вкратце. Я исхожу из нескольких фактов. Первое: вся эволюция, а потом и прогресс человека, был направлен на то, чтобы преодолевать дискомфорт и страдания. Это наши основные стимулы. Наши предки страдали от голода - они придумали охотиться с помощью камней. Нашим предкам было холодно - они начали облачаться в шкуры и добывать огонь. Менялись эпохи, менялись стимулы. Я уверен, что даже власть придумал тот, кто страдал от неудовлетворенной потребности быть на вершине. Философию заложили те, кто долгими ночами метался и не спал от мыслей о том, как же устроен мир и почему он так устроен. Развитие индивидуума тоже можно проследить через то, от чего он испытывает дискомфорт и как он с ним борется. Кто-то говорил, что человечность в умении человека меняться, преодолевая трудности. Я согласен с этим, но хочу добавить, что человечность ещё и в том, чтобы знать эти трудности и принимать их, выносить и преодолевать. Проверять свои пределы. Чувствовать их. - завершил Фабиус свою мысль, будто подводя точку и выдавая какую-то свою глубоко философскую мысль.
-Но теперь? Скажите, какие сейчас трудности для преодоления у среднего обывателя? Да никаких. Ему даётся всё. Пища, жильё, способ занять его ничтожное время ничтожной работой и получить за это деньги. Да даже самоактуализация ему даётся на блюде, чёрт возьми! - выплюнул злобно хирург, даже лицо его приняло рассерженную гримасу, - Он не страдает ни от чего. Его интересы приземлены. Он не может развиться и пробиться вверх. Идут вверх только те, кто позволяет себе мучиться. Кто принимает страдание и преодолевает его. Кто знает свои лимиты и стремится за них. Их можно назвать людьми. Остальные - нет. Остальные - биороботы, сервиторы, функциональные единицы, - с неприязнью поставил точку в следующей мысли Фабиус. Марионетка была безмолвна и вроде бы внимательно слушала.
- Но есть я. Иногда я могу показать им, что такое страдание. Показать, что способно вынести их тело, их разум. Им это - некоторым - помогает. Остальных ломает. Знаете, я давно был медиком и знаю, что я не могу спасти всех. И даже тех, кого спасаю, спасаю не из морали - мораль тут ни при чём, она у меня совсем не общечеловеческая, обусловленная необходимостью делать что-то радикальное и брать на себя ответственность. Я сам прошёл очищение через агонию - и, поверьте, гораздо большую, чем то, что я могу причинить кому-либо. Физическое и моральное отчаяние. Знаете, что? Если говорить общими фразами, я этически-эстетический человек по Кьеркегору. С этикой по Ницше, - недобро ухмыльнулся Фабиус.
- Это весьма интересно, господин Фабиус. Позвольте, я проясню для себя пару моментов. Как это объясняет ваш вчерашний демарш? - заинтересованно проговорил манекен.
- Очень просто. У меня была потребность поставить себя на предел своего болевого шока, очиститься через страдание снова. Я это сделал, совместив несколько полезных эффектов - установку имплантации, например, - и приятное. Да, я люблю эпатировать людей. Некоторым этого толчка тоже бывает достаточно.
- Хорошо, мне понятно. И спрашивать, очиститься от чего, будет слишком личным. Позвольте спросить ещё одно: вы упоминали о "моральном и физическом отчаянии". Вы были в плену и вас пытали?
- Нет, с чего вы взяли? Я что, похож на жертву? - это Фабиуса слегка задело.
- Честно? Похожи. Мне просто пока не совсем понятно, на жертву чего. То, что вы рассказали, напоминает мне или рационализацию Стокгольмского синдрома, когда вы приняли действие злодея над вами как верное и заслуженное и построили вокруг него моральную систему, или... Или это похоже на какое-то зеркальное отображение ПТСР, когда вы не хотите отрешаться от травматического опыта, а напротив, принимаете его как нечто определяющее вас. Что позволяет мне заключить, что или вы крайний мазохист, или у вас что-то очень глубокое связано с этим самым травматическим опытом. Что-то, что вы не хотите или не можете отпустить.
Фабиус сморщился, будто его ударили или оскорбили. С чего он решил, что он имеет право лезть в его голову? С чего он решил, что он вообще что-то понимает?
- А ты, стало быть, психолог? Давно ли? - выплюнул хирург в лицо марионетки.
- Специально для нашего разговора. Загрузка в мозг. Очень полезная, кстати, опция, рекомендую, - отпарировал прокси, кажется, даже не заметив изменения состояния собеседника.
- И что же, Микки, ты знаешь психологию десять минут. А я с этим жил годы. Я выстрадал и сформулировал эти принципы. Я по ним жил, понимаешь ты? Ты думаешь, что понимаешь, я это вижу. Так вот, разочарую. Ничего подобного.
Марионетка хмыкнула.
- В этой ситуации смешно то, что ваш исходный посыл мне понятен. Человечность неотделима от страданий. Только я, в отличие от вас, не цепляюсь за неё и уж тем более не считаю, что это даёт мне моральное право тормозить развитие людей и заставлять их мучиться. Если человечность это само по себе страдание - зачем она им? Они могут быть счастливы, преодолев её. Может быть, это и есть та самая последняя ступень, за которой ничего уже не придётся преодолевать, а можно будет просто жить? Вы об этом думали?
В коридоре повисло молчание. Фабиус был почти что выведен из себя. Собеседник его представлял из себя всё, что он ненавидел в современном обществе, в этом убитом комфортом недо-человечестве. И больше всего его злило то, что он не знал, что ответить.
- То есть поэтому твоё тело сейчас в стерильной банке, а здесь марионетка? Ты настолько боишься дискомфорта?
- Нет. Это не страх, это здравый смысл. Меня предупреждали, что я буду работать в активной плазменной камере с двумя опасными объектами, живым биологическим оружием и нестабильным фанатиком-садистом. Знаете, мне бы было крайне неприятно находиться рядом с вами сейчас. Но при этом моё положение позволяет мне смотреть со стороны, не боясь за то, что вы прямо сейчас захотите меня выпотрошить, считая, что это как-то докажет правоту вашей позиции. Держу пари, вам эта мысль приходила не раз за последние несколько минут?
Фабиус просто отвернулся. Он не видел смысла продолжать разговор.
- Мы ни к чему не придём. Если у вас будет ещё работа, свяжитесь со мной. Но ради всего святого... давайте больше не спорить о нашей жизненной философии. Это тупиковый путь, - бросил он через плечо, делая первый шаг по направлению к двери.
- Да. Позвольте с вами согласиться. И - с вами было правда приятно работать. В своем деле вы мастер.
- Спасибо. В профессиональной обстановке вас даже можно терпеть, - ответил оскорблением на комплимент Фабиус и удалился, переваривая в голове этот разговор.
Что-то глубокое, что он не мог отпустить? Да, этот фигляр угадал. Фабиус не мог отпустить Денницу. Он не мог отпустить агонию тех последних моментов, когда она была рядом, из памяти, он стремился, чтобы, переживая что-то подобное ей раз за разом, он оставался верен тем мгновениям, её памяти. Его самого изменила боль, он связывал её с его былым счастьем, с его былой любовью, и подсознательно стремился поделиться ею с другими в тщетной надежде, что вместе со страданиями он передаст и часть ассоциативного значения для самого Фабиуса. Да и сам процесс операций... Он, пусть и безотчетно, ассоциировался с ней и с ней одной. Опыт с Фридой это доказывал. И потому он научился любить причинять муки. Мысль поразила его, настолько, что он сбился с шага.
Приняла бы Денница то, во что он превратился? Ему не требовалось на это отвечать, он подсознательно знал ответ на этот вопрос, который боялся себе задать все эти годы. Нет.
А раз так, это всё не имеет смысла, и все его логические конструкции тоже. Всё ложь. Всё самообман. Если он правда верит в то, что определяет его, он должен в очередной раз броситься в агонию с головой, чтобы в конце концов выплыть оттуда перерожденным. Сделать следующий шаг. Наконец-то закрыть эту страницу своего прошлого. Ведь база под озоновой дырой... Она скорее всего ещё существует. Он должен был прийти туда. Встретиться со своей памятью лицом к лицу. Поставить точку. Должен. Должен.