Тяжесть. Липкая, черная, как смола тяжесть облепляет спину и грудь, утягивая в бесконечную тьму, тягучую, беспросветную тьму, из которой не выбраться, не выползти, не вылететь. В ней - хуже чем смерть, в ней заблудшая скитается вечность, наполненная формалином и плесенью. И вся внутренняя жизнь окунается в равнодушный сон в душном маленьком пространстве. Небытие. Вечное ожидание. Духота. Тьма. Влажность. И холодная испарина образуется в ложбинке меж грудей и мочит рубашку на спине. Нет тебя. Нет жизни. Лишь мука ожидания. И ты, будто муха вязнешь в паутине этих бесплотных мучений в ожидании своего паука. И наконец приходит клацающее от удовольствия зубами одиночество.
Странная забытая за годы жизни мелодия. Не то странный мотивчик детской песенки, не то какая-то странная музыка из старой квартиры случайной старушки, встречающей смерть. Эта мерзкая мелодия впивается в твой разум, заставляя его выть в страшной агонии подступающего одиночества. Вот оно, смотри! Оно подступает корявыми лапами, разлагающимися пальцами, черными водами мутной жижи, безвозвратно утягивающей тебя на дно своего бытия. И ты уже по горло в мертвом океане, и в тело тебе ударяются полуразложившиеся скелеты одиноких рыб. Ты по горло в своем одиночестве. Тебе непрестанно муторно в нем. Хоть кто-нибудь бы нашелся, хоть какой дурной, косой, хромой, лишь бы вытащил отсюда. Протянул ту самую соломинку и вытянул за шиворот, за тонкий хребет, хрустящий от давления этого беспросветного черного одиночества, а иначе ты забудешь саму себя, а иначе ты все забудешь. Сломаешься, поддашься, сдашься наконец всему этому, и не будет тебя живой более. Плачьте родные, нет больше Наташи. Не вытянули, не вытащили. Сгнила заживо. Была Наташа, и нет Наташи. И мутная жижа наполняет легкие.
А со дна поднимаешься по высокой лестнице. Пролет, еще пролет. Ты, маленькая, скачешь по этажам, поднимаясь со дна тьмы, тебе тяжело, ноги не привыкли к такому количеству ступенек, и вот уже ты на исходе сил, кажется это последний этаж. Выходов два: лифт, изгаженный, страшный, мрачный, с мигающей полуживой лампочкой, или последний полет с крыши. Тяжелый выбор меж двумя смертями.
Зачем ей спускаться в последний путь в грязном загаженном лифте со странной надписью: "Ангелы все уже мертвы. Мы падаем с крыши чтобы пойти Червям на корм!" А может это послание о том, что, прыгнув с крыши, она непременно попадет к Червям? Значит путь ей держать именно в лифт?
Маленькая девочка неуверенно выглядывает на крышу. Нет, ей конечно же милей этот последний полет, пусть даже он приведет к червям. Но, что если шанс у нее все-таки есть? И лифт олицетворяет этот шанс. Неохотно подаренный этим страшным миром шанс на спасение. И маленькая девочка шагает в сомнительный лифт. И тяжелые двери с лязгом смыкаются перед нею.