Есть своя магия в брошенных домах. Достойные трупы, брошенные клячи, красивые печальные кости. Такие вот. Вчера еще люди жили, наполняли своей силой и душой мертвые камни, а сегодня пришла разруха и обглодала теплое некогда жилище. И очаг застыл, и сердце угасло. И всё еще висят обои в горошек на обшарпанных стенах, и забытые вещи валяются на полу сквозь тонкую вуаль пыли – и разбитые цветочные горшки с мертвыми геранями, и пластинки, и газеты и поломанные детские игрушки.
Все осталось. А только живых лет.
Людей нет. Зверей нет. Весь этот тоннель одна сплошная старость – сначала люди ушли, а потом звери ушли тоже, и если на вкус воздух пробовать – почуешь ржавчину. Горькую. Рыжую. Гадкую ржавчину.
И эта ржа на всём. Нельзя здесь долго находиться. Разъедает.
Разруха разъедает - живая эта тяжеловесная дама – она смотрит, впитывает, она кримху завлекает и Лиса. Это там, на болоте истории можно было в тепле сидеть – а здесь уже движение времени чувствуется.
Здесь. Невидимый враг. И убийца, которого кот обещал увести в сторону.
И Развилок. И чувствуется зов Развилка уже: «Уууууу, при-иди-и-и-и-и ко мне-е-е»
Нехороший зов и дома нехорошие. Словно живые мертвецы, - улыбаются себе, смотрят такими тухленькими глазками, а сквозь ветхо-серую кожу проглядывает смертно-белая кость и оскал такой зубастый-зубастый!
- Ф третьем доме, ф том, голубом, Мо и фзапрятал вещички! А фдесь беда случилась. Раньше-то как было? Ну, жили и жили мы фпокойно. А потом фначит с развилка зараза стала приходить. Черные ветра, так зоффём. Дичать фсе стало. Ффффу. Ну король и повелел расселить кфартал. Ну расселили так…кому новое чего дали, а кого и ф расход. Фдесь же бешенство! А бешенство знай с Развилка дует. Иногда дует, а иногда и нет. И фто-то поговаривать стали…ну, флуфки какие-то…фроде кто-то заболевает, а кто и нет…И флуфки эти совсем королю не понравились…Гофорили что в Нем Самом дело-то...