В логове разбойников, само собой, отряд ждала засада. А отряд северян оказался не таким уж и верным. В голове только промелькнула мысль: "черт бы побрал всех северян". Ну а дальше - тьма. Все дальнейшие события Ели помнила очень слабо, потому что её то беспощадно глушили, как рыбу, то пускали в дело странные снадобья. В кромешном наркотическом угаре она едва ли понимала, что происходит. Её заковали в цепи, куда-то везли, тащили. И вроде бы даже не насиловали. Но рано или поздно всё заканчивается. Плохое и хорошее.
В сознание её привел нестерпимый запах гари и песок, очень мелкий, почти пыль. Он закрадывался в ноздри, в нос, душил. Рефлекторно перевернулась, открыла глаза - и по ним ударил нестерпимый свет. Палящее солнце. Не то степь, не то пустыня. Вокруг шел бой - шлейфы крови, крики, боль, отрубленные конечности. Звон мечей, свист стрел и раскатистые выстрелы мушкетов закладывали уши: за неопределенное время она успела отвыкнуть от всего этого.
Что-то оглушительно рвануло, и облако пыли накрыло Елизаздру. Зашлась в кашле. Чьи-то сильные руки встряхнули её, поставили на ноги:
- Дерись, если хочешь жить! - перед лицом полководца (бывшего?) возникла копна спутанных, светлых волос. Миндалевидные глаза - два изумруда. Женщина. Она вложила в её руки саблю - дерьмовое железо, но лучше, чем ничего. На ней были такие же тряпки, что и на Ели. Скорее даже не тряпки, а какие-то ремешки, призванные лишь закрыть интимные места - соски, задницу и промежность. Мягкая кожа. Проклепано острыми шипами. Костюм боевой суки.
Люд на трибунах зашелся в каком-то едином вое, галдеже. Они неистовствовали, наблюдая за бойней. Вот где оказалась Елизаздра. Арена.
- Сзади!.. - отрывисто крикнула новая приятельница Ели. Рефлексы воина сработали быстрее, чем она сама что-либо поняла. Ноги будто бы сами развернули Елизаздру, и вот она уже встречает противника. Какой-то мужчина, затянутый во всё черное. В его руках алеет одноручный топор, уже успевший испить чужой крови. Он что-то крикнул на неизвестном языке, и замахнулся, атакуя. Выбора нет: надо сражаться. И дерутся здесь, судя по всему, насмерть.